У входа в глубокое ущелье, открывающееся в вулканической стене, теснятся деревенские хижины с плоскими крышами, а позади них карабкаются по склонам финиковые пальмы.
Здесь живут семьи арабов и моряков-рабов, здесь каждый год появляются на свет дети, зачатые в перерывах между рейсами. Голые малыши резвятся на берегу без всякого присмотра; младенцы ползают на четвереньках, а девочки в лохмотьях носят за спиной новорожденных. В четыре-пять лет дети уже бороздят море вместе с отцами. Из тех, что выживают, получаются замечательные моряки, но естественный отбор уносит четверых из пяти. Впрочем, родители особенно не убиваются, ведь они пекут младенцев как блины!
Я думаю о том, как мы носимся со всякими ублюдками, из которых выходят потом хилые, порочные, злые люди, являющиеся обузой для общества и в свою очередь производящие на свет таких же выродков.
Но каким же образом можно предотвратить это зло? Лабораторная селекция, о которой поговаривают в Германии, представляется мне гнусной, преступной и возмутительной. Нужно, чтобы этот отбор проходил естественным путем, как здесь, как повсюду в природе. Увы! Слишком поздно! Мы презирали природу и относились к ней как к безвольной рабыне, надеялись превзойти, не зная ее секретов, и пытались заменить ее искусными механизмами. Тем хуже для нас, если теперь нас ждут неприятные сюрпризы и разочарования.
Прежде всего мы должны пополнить запасы воды. В пальмовой роще из-под обломков скалы бьет ручей с прозрачной водой. Он струится по бесчисленным оросительным канавам через крошечные палисадники неправильной формы, в которых растет сорго и сорт белого редиса — единственного из овощей, признаваемого местными жителями. Эти посадки находятся в тени огромных финиковых пальм, их прямые стволы увенчаны зеленью, сквозь которую не может пробиться солнце. Благодаря спасительной тени здешняя трава по свежести и яркости красок не уступает тепличным растениям.
Наполнив бочки водой, мы с необыкновенным трудом доставляем их на судно. Огромные валы то и дело накатывают на берег и мгновенно сбивают с ног, если не удается проскочить между двумя волнами.
Этот феномен являет собой любопытный пример соотношения гармонических колебаний жидкостных масс. Температура воды тоже весьма необычна: в то время как море прогревается до двадцати восьми-тридцати градусов, у самого берега вода кажется ледяной — в ней от силы двенадцать-пятнадцать градусов. Возможно, это вызвано глубинным течением, что внезапно поднимается наверх, встретив под водой преграду. Я опускаю одну за другой в море бутылки, привязанные к удочке, чтобы освежить напитки.
Пока мы поднимаем воду на борт, на одном из арабских парусников устанавливают мачту — огромный ствол дерева длиной в пятнадцать метров и шириной у основания более девяноста сантиметров в поперечнике. Мачта лежит по оси судна, свешиваясь за корму. Команды двух кораблей совместными усилиями медленно поднимают громадину весом более чем три тонны с помощью пеньковых тросов и лебедок. Эта опасная процедура сопровождается пением под звуки тамбурина. Можно подумать, что мы присутствуем при игре. Менее чем за десять минут мачта поднята и установлена на свое место. Тотчас же люди пускаются в пляс, хлопают в ладоши и топают босыми ногами по палубе. Затем все бросаются в воду и добираются до берега вплавь, резвясь, как дельфины.
Один лишь накуда садится в шлюпку с двенадцатью гребцами, на корме которой расстелен персидский ковер; рядом с ним серинж работает веслом под звуки музыки, гребцы поют, и лодка скользит по инерции, когда они откладывают весла, выводя последние звуки песни. Затем затягивают новый заунывный мотив, дружно налегая на весла.
Эта картина, напоминающая о далеком прошлом, стала одним из самых волнующих впечатлений в моей жизни.
III
Призраки в тумане
В течение трех дней мы не выключаем двигатель из-за наступившего штиля. Густой туман окутывает море и застилает горизонт, видимость не превышает полумили.
Около полудня проглядывает бледный диск солнца, но горизонт по-прежнему скрыт от глаз, и определить наше местонахождение невозможно.
Волнение моря все так же велико, и качка делает нашу жизнь невыносимой. По ночам влажность настолько усиливается, что, несмотря на жару, приходится надевать шерстяные вещи.
Сегодня утром как будто проясняется, и видимость улучшается. По левому борту над морем поднимаются и скачут в причудливом танце странные белые призраки. Я ничего не слышу из-за шума двигателя, но вскоре догадываюсь, в чем дело: мы находимся неподалеку от довольно широкого прибрежного рифа, и земля, расположенная в полумиле позади него, окутана туманом. Об этот риф, отвесно выступающий над водой, с ревом разбиваются огромные морские волны, роняя хлопья пены. Из-за тумана фонтаны брызг кажутся далекими и приобретают невиданные размеры.