-Значит так, прощелыги, дух ваш вон, - сказал Каплан, наскучив риторикой. - Я запомнил всю вашу компанию. Я сначала со всем поголовьем, а потом с каждым в отдельности разберусь. Если вы мне сейчас не сдадите зачинщиков, я вынужден буду ввести чрезвычайно интересное положение...
- ЧИП! - выкрикнул Пеца.
- ... на всей территории этой крытки отныне и до конца времен.
- Ура! - раздался радостный голос из задних рядов зеленых, но был тут же удушен.
- Мы его вводили в одном акционерном обществе в прошлом году. Результат поразительный.
- И в чем этот ЧИП выражается, позвольте узнать? - спросил Членин-Перов.
- На первое - группентерапия, - охотно и с удовольствием начал объяснять Каплан, - включая шоковую и ЭСТ. Социальный контроль и полицейский надзор - это второе. А так же комендантский час, ежеутренние построения...
- По росту?
- По состоянию здоровья. Переклички, ходьба строем по трое, и так далее. А главное - всепоглощающая всеобщая занятость. Праздность, видите ли, никого не доводила до добра. Начинаешь размышлять и приходишь к выводам. В общем, абсолютная монархия и тоталитарный режим. Я вас кратчайшим путем до ума доведу. Я надеюсь, что от первого идиота и до последнего дурака все вы меня прекрасно поняли. Но у вас есть еще четыре минуты, - он взглянул на часы, я взглянул тоже. Время подошло к девяти. - Выдайте провокаторов - и через час будете сыты. Наедитесь все до единого. Итак: кто в этом деле сыграл полководческую роль?
- А что с ними за это будет? - вновь высунулся Крылов.
- Мы их отсюда выгоним. Вытурим за все четыре стены. Очистим от них это гетто.
- Нет уж, позвольте, - вновь вмешался главврач, тыча пальцем в петицию, а петицией в нас. - 'Обеспечить полноценное ночное питание, потому что некоторые, проснувшись от голода, кушать хотят...'. 'Отменить группы питания и в распределении пищи впредь руководствоваться принципом равноправия...' Это, так сказать, социальные требования. Но у них ведь еще и сексуальные есть!
- И я их вполне понимаю, - неожиданно взял нашу сторону Каплан, отворачивая от нас пистолет и тыча им во врача. - К тебе самому-то приходящая прачка зачем приходит? Организуем им палату женского полу примерно на тридцать коек. Позволим за небольшую плату захаживать нормально-послушным гражданам. Ну, остростраждущим - за плату двойную. В городе много свободных баб, которых пожалеть некому.
- Да бросить им валенок, шеф. Пусть натягивают, - сказал Пеца.
- Этим валенком мы ударим по похоти, если зачинщиков не объявят, - сказал Каплан.
- Да березовой каши - отбить аппетит, - добавил Толик ТТ.
- Нет, всё это не так просто, - загорячился главврач. - Во-первых, свободного пространства у нас нет. Во-вторых, необходимо будет дополнительно набрать младший медицинский персонал, женского, извините, полу. Положить им жалованье, а денег нет.
- Можешь не извиняться, - сказал Каплан. - Можно для этих целей ординаторскую приспособить. А женский, извините, пол тоже будет исполнять свойственные полу функции. Чем и будет сыт. Но это - для сексотов и особо послушных по выходным. Хочешь быть сексотом, дружок? - обратился он к Крылову.
- А кто они, эти сексоты?
- Сексуальные отморозки, - сказал Маргулис, чуя недоброе.
- Ну? - торопил Каплан.
- Они левые или правые?
- Мне наплевать направо и налево, - сказал Каплан, - но минуты раздумий только что истекли.
- Подождите еще минуточку! - выкрикнули из задних рядов.
- А чего ждать? Жить надо! - возразил ему голос Крылова.
- Действительно, нечего вам ждать, - сказал Каплан. - Можете уже начинать проявлять послушание.
- Чем же мы будем, например, сыты?
- Едой, - сказал Каплан.
- Котлетушки б с хлебцем.
- А хлебца с маслицем.
- А маслице со смальцем? Ну-ну, шучу, - сказал Каплан. - Значит, так, котлеты я вам обещаю твердо. Гарантирую, можно сказать. Этой халявы у нас с лихвой. Ну, пудинг, там, кисель из смородины. Кто хочет уху - тому уху.
- А бифштексы можно?
- Можно.
- А ромштекс?
- Пожалуйста.
- А... Паш, тебе бы чего?
- Майн Кампф.
- Мы сейчас не о духовной пище, Паш, мы о еде.
- Многие кушать хотят, особенно в Африке.
- Здесь вам не Африка.
- Африка, она и в России Африка.
- Грибочки! Селедочек малосольных! Шейку свиную копченую! М-м-м... - мечтали члены различных партий и другие, не связанные партийным уставом ни с кем.
- А вы не забыли, господа, о наших условиях? - напомнил Каплан. - Выдать нам ваших зачинщиков, причем, не менее 12-и человек. Мне не важно, кого вы выдвинете. Пусть истина будет где-нибудь рядом. Мне важен сам факт послушания. Можете бросить жребий, в конце концов.
- Селедочки! М-м-м...
- Да заткнись ты!
- Господа! - пытался вставить слово Маргулис.
- Товарищи! - вторил ему Членин-Перов, но, видя тщетность, обернулся к противнику. - А вам стыдно, господа! - твердо глядя в лицо Каплану, произнес он. - И если вы от нас не отвяжетесь, то...
- То? - подхватил Каплан.
- То мы сами от вас отвяжемся.
- Что я слышу! - вскричал Каплан, скорей иронически, чем всерьез. - Быдло становится на дыбы?
Я почувствовал толчок в спину, а за ним другой, более мощный, от которого сильно качнуло. Одновременно с третьим толчком я поневоле шагнул вперед меж расступившихся передо мной коридором тел. Я видел, что Членин с Маргулисом, стоявшие в первых рядах, были уже отторжены массой.
Продвигаясь рывками, я достиг первого ряда. Толчок в спину, пинок в зад - и я, как пробка из горлышка, вылетел из толщи толпы.
Мутится возмущенный разум. Вскипает обида, гнев. Будь я не так зрел, опытен, мудр, я мог бы окончательно разочароваться в человечестве. Впрочем, не место здесь рассуждать о постоянстве людских мнений. Или вернее - о непостоянстве их.
- А как же я?
Случилось так, что возникла двухсекундная пауза, момент тишины, и голос Птицына, заполнивший собой это мгновенье, прозвучал до боли пронзительно.
Увлеченные мечтой о предстоящем им насыщении, люди совсем забыли о нем - избитом, изорванном, жаждущим правосудия, элементарной справедливости, в конце концов. Как бы то ни было, голос его прозвучал как раз вовремя, чтобы на время спасти от смерти этого дурака Членина, интригана Маргулиса, меня, и возможно, еще девятерых, кому выпал бы жребий.
- Да! - быстро сориентировался в ситуации Маргулис. - Вот именно! Как быть с систематическими избиениями нас санитарами, не говоря уже о других издевательствах и насмешках над нами с их стороны? Кто по всей строгости ответит за это? - И он вытянул указательный перст в сторону Птицына.
- Никаких таких избиений не может быть, - отрезал главврач. - Кто ударил вас, сударь?
- Кто ж это так позаботился о тебе? - проявил участие и Каплан.
Тут неожиданно произошла заминка. Мы-то отлично знали, кто. Но поскольку нас на этом событии не было, видели мы только конечный результат, то и юридически наши свидетельства не имели силы. Мы ждали, что скажет сам Птицын, а он, растерявшийся от всеобщего внимания, никак не мог вспомнить обличье обидчика. Нечленораздельность речи, помноженная на стремительность, с какой он пытался выпалить наболевшее, очень мешала ему. Он мог вспомнить лишь одну из основных примет: удар левой сильнее.
- Ну, - торопил Каплан. - Кто этот санитар сатаны?
Кто из троих санитаров левша, обнаружилось тут же.
- Вы, цыпочка, верно, всё путаете, - сказал Дементьев, главврач. - Верно, сам ушибся о что-нибудь. Санитары у нас - что ангелы, госпитальеры Господа. А Добрынин - самый добрый из них.
- А Крутой - самый крутой, - добавил Членин, ненавидя попсу.
- Он, - подтвердили теперь и мы, руководствуемые коллективным чувством мести. - Это он учинил издевательство. Он и раньше безжалостно нас обижал.
- Что скажешь, разбойник? - обратился к санитару Каплан. - Ради каких таких истин с пациентом поцапался?
Видимо, ему нравилось вершить правосудие. Или, как теперь говорят: разводить.