Рыбак в носках тем же жестом, что и хозяйка, указал на стул и прибавил радушно:
- Садитесь! Садитесь, пожалуйста!
Незнакомец нерешительно огляделся вокруг и смущенно пробормотал:
- I can't understand! (Я не понимаю (англ.).)
Услышав эти слова, старик вздрогнул, словно от удара электрическим током. Казалось, жизнь снова вернулась в его немощное тело.
- Что такое? - Дедушка в волнении схватился за костыли. - Кто-то говорит по-английски?
Рыбак в носках принялся терпеливо объяснять:
- Это польский матрос. По-шведски он знает только одно слово: "здравствуйте"...
Старик не обратил ни малейшего внимания на эти услужливые объяснения. Обрамленное белой бородой лицо повернулось в сторону матроса.
- Do you speak English? (Ты говоришь по-английски? (англ.).)
- Oh, yes, I do! (Да, конечно (англ.).)
- Ты англичанин?
- Нет, я из Галиции.
- Галиция? Это в Испании?
- Нет, я из той Галиции, что в Польше. Я не испанец, я поляк. Польский подданный!
- Ты моряк?
- Да!
- Потерпел крушение?
- Да!
- Давно на море?
Поляк поднял правую руку и трижды сжал и разжал пальцы:
- Пятнадцать лет!
- Значит, раненько начал?
- Да!
- Должно быть, хаживал Гибралтаром?
- Да!
- И входил в Ла-Плату?
- Да!
- И стоял в бухте Горы Столовой?
- Да!
Старик поудобнее выпрямился на стуле. Искалеченное болезнью тело откликнулось на зов далекой молодости. Он поднял дрожащую, в распухших венах руку и жестом, исполненным достоинства, провел сверху вниз по бороде.
- Так, - сказал он и повернулся к остальным. - Этот человек, который сейчас стоит передо мной, пришел с моря и говорит на языке, который в этом доме понимают.
Все столпились вокруг старика и незнакомца. Дундертак спрыгнул с лежанки и присоединился к взрослым. Хозяйка начала накрывать к ужину.
- Вот что, невестушка, - в дедушкином голосе зазвучали новые, покровительственные нотки: - поставь-ка тарелку и нашему гостю!
Хозяйка улыбнулась своей доброй улыбкой:
- Ну вот и прекрасно, дедушка! И что бы мы без вас делали? Будьте так добры, скажите нашему гостю, чтобы он чувствовал себя у нас, как дома. И спросите, пожалуйста, будет ли он с нами ужинать. Каша уже на столе.
Старик сдвинул очки на лоб. В эту минуту он был в центре внимания всего дома. Он уже не помнил, когда такое случалось. Слова невестки пришлись, как маслом по сердцу, и старик удовлетворенно ухмыльнулся.
- Положи свой узел и снимай шапку... - распорядился он. - Так. А теперь садись вот сюда, не стесняйся. Будем ужинать.
- Спасибо, - сказал поляк. - Я очень благодарен.
Хозяйка помогла дедушке придвинуть стул поближе к столу. Она положила ему каши и сверху налила в тарелку молока. Расселись и остальные. Дундертак пристроился в самом конце стола. Старик отвел бороду в сторону и торопливо принялся опустошать тарелку, с любопытством поглядывая на поляка.
- Что тебя привело в наши края?
- Война.
- Война?
- Мы бежали из Польши. И нам пришлось пробиваться сквозь этот ад.
- Ну и дела!
- Бум... бум... бах!- размахивал руками поляк. - Вокруг грохот, пальба. Но мы плыли в кромешной тьме - и нам удалось скрыться.
- И вот ты в Швеции, в шведском доме. И будешь есть шведскую кашу. Скажу тебе по секрету, что эта каша куда удивительнее всех ваших войн - она выкормила больше людей, чем они погубили.
- По мне, так каша замечательная! - сказал поляк, выскребывая ложкой тарелку.
- А как тебя зовут?
- Вальтер.
- Ты бери еще, бери, ешь как следует! После таких передряг надо подзаправиться. Верно?
- Да!
- А когда поешь, расскажешь мне, что творится на белом свете. Бог знает, сколько времени я носа за порог не высовывал. Сын мой сейчас в море, он тоже моряк. А я вот сижу один на этом треклятом стуле и не могу двинуться!
- Вот разделаюсь с кашей, обо всем расскажу.
- Не бери сразу так много, а то подавишься.
- Хорошо. Очень уж вкусно!
Дундертак во все глаза смотрел через стол на поляка. Он никогда в жизни не слышал другого языка, кроме шведского. И, хотя он каждый вечер, забравшись на лежанку, путешествовал по всему свету, ему никогда не приходило в голову, что, бороздя моря и океаны, надо уметь говорить на особом языке - иначе тебя никто не поймет.
Старик облизал ложку и смахнул с бороды капли молока. Он с достоинством осмотрелся вокруг и громко, чтобы всем было слышно, сказал:
- Слушай, невестка! Если ты или кто другой хочет спросить о чем-нибудь у этого чужестранца, скажите мне, и я поговорю с ним на английском языке и передам ему вашу просьбу.
Хозяйка ласково улыбнулась, но промолчала и принялась убирать со стола. Она была очень довольна, что старик вдруг стал снова похож на прежнего властного хозяина дома. С появлением в доме польского матроса он, казалось, вновь обрел былое достоинство.
И тут из-за стола поднялся Дундертак. Он очень волновался. Его коротко стриженные волосы стояли дыбом и торчали в разные стороны, словно деревянные башмачные гвозди. Хриплым от волнения голосом он произнес:
- Черепаха!
Старик приложил ладонь к уху:
- Ты о чем, дружок?
- У него в кармане черепаха. Мне интересно, какая она из себя.
Все с любопытством посмотрели на поляка.
- У тебя, говорят, черепаха, - сказал старик. - Мальчик хочет посмотреть на нее.
Вальтер полез в правый карман своей куртки,
- Совершенно верно. У меня с собой черепаха. Это мой единственный друг!
Дундертак едва сдерживал нетерпение.
Но предмет, который матрос вытащил из кармана, совсем не был похож на живое существо. Скорее он напоминал кусок грубой коры. И был совершенно круглый. Потому что черепаха втянула голову в панцирь.
Матрос нагнулся к лежавшему у его ног узелку и развязал пестрый платок, в который было увязано все его имущество. Сверху оказались кучка зеленых листьев и пакетик обыкновенных лесных орехов. Взяв несколько листьев и горсть орехов, матрос положил угощение на стол перед черепахой. Потом он осторожно постучал ногтем указательного пальца по жесткому панцирю.
- Как его зовут?
- Это не он, а она. И зовут ее Элиза.
Элиза недоверчиво высунула из-под панциря плоскую головку. Черные глазки с любопытством разглядывали все вокруг. Матрос стал ласково почесывать черепахе голову.
- Не бойся, - приговаривал он. - Тебе нечего бояться. - Мы с тобой в чужом доме, но здесь живут очень хорошие люди.
Черепаха вытянула длинную шею. Она приподнялась на коротких ножках и не спеша, важно отправилась на прогулку вокруг пустой миски от каши, которая стояла посередине стола. Твердый панцирь терся о края миски.
- Смотрите, смотрите! - изумился Дундертак. - Она, оказывается, умеет ходить. Ну совсем как жук-олень!
Жук-олень при малейшей опасности поджимает лапки и притворяется мертвым. Тогда его можно принять за черный камешек. А мгновение спустя камешек высовывает ножки и как ни в чем не бывало пускается в путь. Так и тут: лежавший на столе перед матросом кусок коры вдруг превратился в черепаху.
Матрос легонько постучал костяшками пальцев по краю стола. Черепаха тотчас же поползла на этот звук. Матрос взял орех большим и указательным пальцами и положил Элизе в рот. Потом он снова с нежностью погладил ее по голове.
- Да, просто удивительно, как человек иногда привязывается к животному, - сказал старик. - Я это сам испытал. Когда-то в молодости я плавал на фрегате "Сокол". Уж не знаю как, но на борту оказалась маленькая приблудная мартышка. Все мы ее очень полюбили. Она командовала нами, как хотела. А была совсем крошечная, умещалась в кармане брюк. Мы дали ей имя - Черная Мария. Она была вся черная - от ушей до кончика хвоста. Вокруг круглой мордочки висели длинные седые бакенбарды. А глаза были большие, карие. Умная была бестия, не глупее самого капитана!