— А, привет, Кристофер Робин! Ты DOS ...ой видел?
— Видел, видел, все я видел, и слышал, и нюхал, и жевал, и облизывал, пока, Кролик, — сказал Кристофер Робин скороговоркой и поспешно повесил трубку, так как Кролик мог бы часами и даже сутками перечислять достоинства ...ого DOS'а или чего-нибудь еще.
— Вопрос на засыпку, господа, — сказал он важно. — Кто помнит телефон второй линии Кенги?
— Ну... — Тигра и Пятачок переглянулись Едкой Пошленькой Ухмылочкой. Второй телефон у Кенги был специально для ведения с Кроликом Очень Любовных Разговоров, поэтому его номер знали все, а САВА с Тигрой, в интересах общественности, так сказать, даже устраив али на телефонной станции коллективные прослушивания их разговоров. Всем все это было интересно и занятно, и поэтому даже Кенга иногда, оставив дома магнитофон, приходила послушать. Кристофер Робин тоже сделал Едкую Пошленькую Ухмылочку и позвонил Кенге по второму телефону. Кенга сняла трубку не сразу, потому что она и Кролик в это время были заняты решением одной очень важной шахматной задачи и не могли отвлечься, иначе задача не смогла бы закончиться, в смысле, решиться.
— Але? — сказала она в трубку весьма похабным голосом.
— Здравствуй, моя дорогая Кенга! — сказал Кристофер Робин.
— Я тебе не твоя дорогая, — заявила Кенга сразу. — Но все равно приветик.
— Не у тебя ли Винни Пух? — спросил Кристофер Робин, давясь от распиравшего его смеха, потому что трубка телефонного аппарата Винни Пуха позволяла ему слышать, как по каким-то одному ему понятным (и разве что еще Кенге и Кролику) причинам с другой стороны раздавались звуки скрипящей кровати и хлопающих по полу кроличьих ушей.
— Винни Пух? По-моему, это не Винни Пух, — сказала Кенга. Скрипение кровати и хлопанье ушей прекратилось, потому что Кенга подняла Кролика за уши и с интересом рассматривала. (Вдумчивый читатель уже, наверное, догадался, что Кролик за обмененный телефон честно договорился с Кенгой на аренду части ее кровати.)
— А кто? — спросил Кристофер Робин. Тигра и Пятачок, которые слышали разговор по громкоговорителю, катались со смеху. Вопрос был поставлен очень коварно. — Не скажу, — сказала Кенга кокетливо. — Я вааще стеснительная и Кролика не выдам.
С диким, почти что оглушительным ржанием Кристофер Робин уронил трубку на рычаг телефона и сам уронился (если такое слово есть, конечно) в кресло.
— Нет, Винни там нет, — сказал он, основательно наржавшись. — Что ж он, смог бы на это просто так смотреть?
Тигра и Пятачок согласились, что не смог бы, и веселуха, как мастерски выражается один юморист, продолжилась.
— А может, он все-таки у САВЫ? — предположил Тигра через некоторое время.
— Не... Эта дура сегодня не в духе, — сообщил Тигра. — Она сказала, у нее не взлетная погода сегодня и поэтому она до вечера чувствует, что не в тарелке, что ли... Ну, не помню я, чего она там бредила.
— Ну а где же он? Может, у Пчел?
— У Пчел? Это очень маловероятно, — сказал Кристофер Робин.
— Тогда у Иа-Иа, — сказал Пятачок. — Ведут, наверное, философские беседы об этом... как его? Об смысле.
— Об ком?
— Ну, смысл такой есть. Бытия, в общем. Они про него очень-очень трепать любят.
— Кто?!
— Ой! Ну, эти, философы... И нечего так меня пугать! Думаешь, у тебя тигриные голосовые связки, тебе все можно?
— Точно, — сказал Кристофер Робин. — Я Винни неделю назад звонил, а он сказал, что пьет горькую и задумывается о смысле. Ну, об этом самом, бытия.
— Во! Значит, он у Иа-Иа!
Иа-Иа стоял около куста колючек и критически этот самый куст оглядывал. Пуха рядом с ним видно не было.
— Вы его того все, не спугните, — прошептал Тигра всем остальным. А поскольку лучше всех в мире шептать умеют только Тигры, Иа-Иа услышал то, что он произнес и оглянулся на Тигру не очень-то доброжелательно. Пятачок испуганно икнул и сделал вид, что прячет ся за Кристофера Робина. На самом же деле он боялся Иа-Иа не более, чем собственного ночного горшка. Тигра сделал вид, что не заметел, что Иа-Иа, в свою очередь, заметил его. Двадцать минут стояния без движения дорого стоили Тигре, но успокоили ослика. Он отвернулся к своему кусту колючек и продолжил изучение. Прошло еще примерно полчаса.
— Быть или не быть? — изрек Иа-Иа наконец. Он подумал затем, что, может быть, стоит повторить эту фразу на языке оригинала, но подумал тут же, что это надо было делать в первую очередь и ограничился скорбным молчанием. (Или же он просто забыл, как звучит фраза в оригинале и на каком вообще языке имеет место быть оригинал.)