Он был не единственным, кто услышал их оклик. Не меньше дюжины человек, стоявших и прогуливавшихся в вестибюле, немедленно умолкли и посмотрели на него. Все как один замерли, как мраморные статуи в Британском музее, в застывших позах, с полуоткрытыми ртами и замершими веерами. То, что эти леди могли командовать всеми – включая его самого – с такой легкостью, было похоже на невероятный фокус! Если бы он не был так зол на Диану за ее нелепые замечания, он нашел бы эту ситуацию в высшей степени забавной. И что она имела в виду, говоря, что он прекрасный человек, великий человек?
Он пересек вестибюль, подошел к дамам, стоявшим у дверей, ведущих в бальную залу, и вежливо поцеловал руку каждой из них.
Леди Кловелли, миссис Диттишэм и леди Эпплдор называли фуриями по многим причинам, но то, что они имели огромное влияние в обществе и задавали тон во всех самых значительных событиях светской жизни столицы, от праздников до выездных вечеров, примиряло с ними всех. Приглашение от любой из них расценивалось как доступ в высшие сферы.
– Как ваши дела? – спросила леди Эпплдор звучным голосом, поправляя свой тюрбан золотистого цвета, экзотически присборенный над левым ухом. Ее наряд представлял собой сплошные складки, с ног до головы драпирующие ее массивную фигуру. Из трех женщин она была, на взгляд Эверарда, самой прямолинейной, здравомыслящей и, кроме того, самой властной. Рядом с ней никто не находил в себе силы отказать ей в чем-либо.
Окидывая его оценивающим взглядом, она продолжала:
– Вы знаете, что набоб, о котором так много говорили всю эту неделю, предположительно должен прибыть сегодня сюда инкогнито? Я так взволнована тем, что, возможно, он уже здесь, среди нас, никем не узнанный!
– Конечно, до меня дошли слухи, – вежливо ответил капитан. – Но я очень боюсь разочаровать вас, сказав, что сегодня вечером не встретил никого, кто мог бы обладать таким богатством. Большинство из нас уже порастратили свои состояния за игорным столом.
Дамы хором рассмеялись при упоминании этой слабости большинства их друзей и знакомых, которые слишком сильно полагались на игральные кости, карты и случай.
– Но кто может быть этим набобом? – спросила миссис Диттишэм, произнося слова изысканно в нос. Она подняла руку, чтобы поправить маленькую бриллиантовую диадему, которую носила в массе роскошных черных локонов. Она была высокой, грациозной женщиной, у которой отсутствие титула с успехом замещалось хорошо разрекламированными, хотя и несколько неясными связями с королевскими домами Европы. Она никому не разрешала называть себя принцессой, но, чтобы никто не забывал о ее августейшем происхождении, надевала диадему при каждом выезде в свет.
– Я не люблю какую-либо претенциозность, – произнесла она с улыбкой превосходства. – Думаю, что человек, претендующий быть принятым в высшем обществе, в то время как он так долго – десять лет! – занимался торговлей, должен быть очень претенциозен. Уверена, он мне не понравится! У меня не может быть о нем никакого мнения.
Она энергично кивнула в конце своей речи, давая Эверарду понять, что он хорошо сделает, если просто вежливо улыбнется в признание ее мудрости.
– Ну что за вздор вы говорите, Джорджина! – заспорила леди Кловелли своим высоким голоском. – Вполне возможно, его происхождение безупречно, и не его вина, что у него отец разорился. Такое несчастье легко может случиться со многими. И если он решил поправить дела своей семьи, пусть даже через торговлю, я не могу упрекнуть его за это. Я буду счастлива принять его в моем доме и сообщу ему об этом, как только познакомлюсь с ним!
Леди Кловелли была отчасти легкомысленной женщиной, слегка склонной к излишествам и преувеличениям. Она резко сменила тему разговора, шагнув вперед и коснувшись своим веером руки капитана.
– Но что бы я действительно хотела знать, капитан Эверард, собираетесь ли вы покинуть мой дом прежде, чем станцуете вальс со мной? Это было бы нехорошо с вашей стороны, вы ведь обещали! Я подумываю, не сделать ли вам строгий выговор. Ваше имя у меня здесь, на карточке. Вот тут, вы видите?
Она протянула ему карточку, которая была совершенно пуста, и быстро вернула ее обратно, прежде чем кто-нибудь успел разглядеть ее.
За это время Эверард уже успел взять себя в руки и приказал себе успокоиться.
– Я скорее брошусь под колеса почтовой кареты, чем хотя бы подумаю о таком вопиющем нарушении приличий! – воскликнул он с притворной серьезностью, и леди Кловелли восторженно захихикала. – Я хотел только сделать глоток свежего воздуха, прежде чем вернуться и потребовать от вас танец.
– Что я вам говорила, Луиза! – сказала леди Кловелли, самодовольно поглядывая на леди Эпплдор и протягивая руку Эверарду. Он взял ее за пальцы и благоразумно запечатлел на них поцелуй. Она захихикала снова, не обращая внимания на неодобрительное хмыканье своей подруги Луизы и беря его под руку. Шепотом она добавила: – Нам надо многое обсудить, вам и мне!
Проходя мимо двух оставшихся дам, Эверард услышал, как леди Эпплдор проворчала своим низким голосом:
– Вы всегда были ужасной кокеткой, Мария, но вы все еще не выиграли наше пари!
– Посмотрим, – ответила леди Кловелли через плечо.
Когда Эверард спросил ее о предмете пари, леди Кловелли дала неопределенный ответ, и он не стал ее больше расспрашивать – в обществе заключали пари все и на все.
Когда они отошли достаточно далеко от леди Эпплдор и миссис Диттишэм, виконтесса посмотрела на Эверарда блестящими от любопытства глазами и сказала:
– Я никогда не видела вас прежде таким рассерженным. Вы поднялись по лестнице с мисс Хартланд, а несколько минут спустя сбежали вниз уже один, и у вас был такой раздраженный, хмурый вид! О мой бедный Эверард, что же такого сказала вам мисс Хартланд, что повергло вас в такое состояние? Только не говорите мне, что вы сделали ей предложение, а она имела глупость отказать!
Капитан пришел в такое замешательство от неожиданного выпада со стороны леди Кловелли, что с изумлением произнес:
– Какого дьявола?
Но тут же прикусил язык и продолжил:
– Не понимаю, что вы имеете в виду! Я отношусь к мисс Хартланд с глубочайшим почтением, как и все, кто имеет честь быть с ней знаком. Но ваши намеки на более тесные узы лишь повергают меня в смущение! Даже не знаю, как вам ответить!
К этому моменту они подошли к дверям бальной залы. Он взял ее под локоть, прошел с ней к месту возле оркестра и приготовился к вальсу.
– Ну же, ну же, Эверард! Не надо ничего скрывать. Я надеялась, вы поймете, что можете доверить мне свои секреты. Кроме того, все общество осведомлено о ваших намерениях в отношении дочерей лорда Кингзбриджа! Мы лишь ждем развязки. Какой же она будет? Вы делали ей предложение или нет?
Эверард смотрел вниз на круглое лицо виконтессы. Она вся подалась к нему, ее густые ресницы трепетали над огромными карими глазами в ожидании его ответа. После секундного раздумья он наконец решился сказать правду.
– Признаюсь вам, что я не делал предложение Диане. Я слишком дорожу дружбой с нею. Уж не думаете ли вы, что я поставлю под угрозу наши чудесные дружеские беседы, глупо женившись на ней?
– Как цинично вы относитесь к браку! – воскликнула леди Кловелли, разочарованно скривив губы. – Вы меня огорчили! Я рассчитывала, что вы женитесь на Диане…
– Пари? – спросил он.
Она покачала головой.
– Даже если бы я заключила с Луизой такое кощунственное пари, я бы вам в этом не призналась. Не то бы вы подумали, что таких фурий еще не рождалось на свет! – Она нахмурилась. – Черт возьми, я ненавижу давать Луизе повод позлорадствовать. Она сказала, что вы влюблены в мисс Джулию, но я не хотела ей верить. Диана – женщина как раз для вас, и, если вы хоть капельку смыслите в жизни, вы должны были бы это уже понять. Но Луиза! Вы же знаете, какая она! Только потому, что она графиня и на девять месяцев старше меня, она считает, что знает все лучше всех, – говорю вам, эта женщина невыносимо самоуверенна. Я только надеюсь, что в один прекрасный день вы дадите ей щелчок по носу, Эверард. У вас есть для этого прекрасная возможность! А я обязательно помогу вам. Луизе это только пойдет на пользу!