Внутри не горел свет, никаких звуков не исходило от его стен. Его окна были темными, полностью закрытыми черными панелями. Свет на крыльце не включался, оставляя ступеньки и тротуар неосвещенными, пока она и Гидеон не шагнули к тяжелой деревянной двери.
Дом, всеми усилиями пытавшийся гармонировать с остальными на улице, неприступно стоял в полной тишине.
Саванна мужественно стояла перед этим темным и кирпичным домом, растирая холодок, пробежавший по ее рукам. – Здесь кто-нибудь живет? Здесь тихо, как в могиле.
- Я никогда не был здесь раньше. – сказал Гидеон. Опустив голову, он с устойчивым намерением посмотрел на замок, находящийся в толстой, дубовой двери. И хотя она не заметила, чтобы у него был ключ, в считаные секунды замок открылся и Гидеон отворил дверь. – Заходи внутрь.
Она последовала за ним, остановившись в незнакомом, сомнительном месте. Ее все еще трясло от того, что случилось на вокзале. – Здесь так темно.
- Стой, где стоишь. – Его низкий голос с успокаивающим акцентом раздался рядом с ней, его кончики пальцев согревали ее лицо там, где он его гладил. – Я поищу какой-нибудь свет.
Она подождала, пока он без труда пересек комнату и включил маленькую лампу в нескольких шагах от нее.
Мягкое освещение разлилось по практически пустой гостиной. Одинокий стул -- неотесанная реликвия, как минимум начала прошлого века -- стоял возле простого деревянного стола, на котором горела лампа. В другой части комнаты виднелась холодная, черная пасть камина, казалось бы, давно не используемого. Он был пронизан спертым воздухом с едким оттенком старого древесного дыма.
Саванна осторожно последовала за Гидеоном, когда он покинул гостиную и направился в соседнюю комнату. Она скрестила руки на груди, пряча пальцы, чтобы избежать случайного прикосновения, которое могло разбудить ее экстрасенсорную способность. Она подозревала, что дом никогда не был наполнен семьей и смехом. Ей не нужно пробуждать свой дар, чтобы подтвердить это.
Нет, у нее было достаточно тьмы, чтобы хватило на долгие годы.
- Мы будем в безопасности здесь, Саванна. – Гидеон включил лампу в том месте, где они сейчас стояли. Он снял свой кожаный черный плащ и положил на кровать. На его бедрах был закреплен толстый пояс, усеянный всевозможным оружием: пара пистолетов, множество ножей, включая тот, каким он воспользовался на вокзале. Он снял его и положил поверх плаща. – Саванна, я даю тебе слово, что не позволю ничему случиться с тобой. Ты же знаешь, что можешь доверять мне, да?
Она кивнула и вошла в скромную спальню, заметив отсутствие декора и личных вещей. На кровати имелось несколько простых простыней и одна подушка.
Такую кровать скорее можно увидеть в солдатской казарме, чем дома.
В этом месте была печаль.
Глубокая, мрачная печаль.
И ярость.
Черная, сырая…всепоглощающая.
Саванна вздрогнула под гнетом этого места. Но было воспоминание того, чему она сегодня стала свидетелем и что выбивало землю из-под ее ног.
- Гидеон, что случилось на вокзале? – Боже, даже говоря об этом, ее голова начинает кружиться снова и снова. У нее было так много вопросов. Они быстро посыпались из нее. – Откуда ты знал, где меня искать? Откуда ты знал, где я была? -- что я была в беде за закрытой дверью в туалете? Откуда ты умеешь делать то, что ты сделал с тем…тем чудовищем? Я видела, что случилось. Ты ударил его ножом, и он… -- она сделала неуверенный вдох, желая отрицать то, что видела, но понимая, что это было реальным. – Ты ударил его ножом, и он начал разлагаться. Ты убил его так, как будто это было пустяком. Словно ты сотни раз видел таких чудовищ раньше.
- Больше, Саванна. – Гидеон подошел к ней, его красивое лицо было серьезным, таким тревожным. – Я убил сотни таких, как он.
- Сотни. – пробормотала она, анализируя сказанное. – Гидеон, тот мужчина…то существо…оно не было человеком.
- Не было.
Саванна посмотрела на него, пытаясь осмыслить его спокойный ответ. Она надеялась, что он даст ей какое-то логическое объяснение всего этого, какое-то разумное опровержение, способное усмирить панику, растущую в ней.
Но от его находчивости и обнадеживающей уверенности, которыми обычно светились его глаза, не осталось и следа. Выражение его лица было наполнено тихой уверенностью, которая делала его нежным и смертоносным одновременно – два качества, которые она первым делом отметила за то короткое время, что знала его.