Где он?
Я выпрямляю ноги и, извиваясь, забираюсь под кровать, как змея, когда мой затылок ударяется о металлическую раму надо мной. Волна боли пронзает мой череп, и маленькие кусочки бумаги внезапно падают у меня над головой, как дождь, падающий с неба, прежде чем беззвучно упасть на ковер.
— Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.
Мне едва удается обхватить ключ пальцами, прежде чем я вылезла и приняла сидячее положение. Я провожу рукой по чувствительному месту под волосами, переводя взгляд обратно на кровать, где по ковру теперь разбросаны вырезки из бумаги произвольного размера. Их не так много, может быть, пять или шесть, но сам факт, что они вообще есть, странен. Откуда они взялись?
Я опускаю голову обратно под кровать и просматриваю рамку, пока мой взгляд не останавливается на папке из манильской бумаги, которая была засунута за пружины, прижатая к матрасу. Серьезно, этот человек и его бумаги. Вздохнув, я начинаю собирать страницы, намереваясь положить их обратно. Когда мое внимание привлекает нацарапанное слово с надписью мертв, я замираю. Поднимаю маленький листок квадратной формы. Прищуриваюсь. Это одно предложение, все заглавными буквами.
Я НЕ МЕРТВ
Моя рука отпускает простыню, как будто она сделана из яда. Что. Это. Черт. Медленно я снова тянусь к нему, думая, может быть, я неправильно его прочитала.
Нет.
Слова ясны. Коряво, но разборчиво.
Осторожно я беру еще один.
Я НЕ МОГУ ДЕРЖАТЬСЯ
Дрожащими пальцами я тянусь за следующим.
СПАСИ МЕНЯ
Резкий звук хлопающей дверцы машины пугает меня, и страницы падают обратно на пол. Иисус. Он вернулся. Я бросаюсь собирать каждый лист, затем лезу под кровать и запихиваю их обратно в папку как можно быстрее. Я уже спускаюсь по лестнице, когда открывается входная дверь. Слава богу, он даже не смотрит на меня, просто врывается внутрь и направляется прямо на кухню. В его любимую заначку с виски, без сомнения.
Бросив одолженный ключ на кофейный столик, когда я пробегаю мимо, я выхожу из дома, не говоря ни слова.
Я едва замечаю холодный вечерний воздух, который обдувает меня, пока я иду. Написанные от руки слова застряли на переднем плане моего сознания, заставляя меня видеть их с каждой проходящей секундой.
Я НЕ МЕРТВ.
Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ДЕРЖАТЬСЯ.
СПАСИ МЕНЯ.
Дрожь пробегает по моей спине.
Зачем мистеру Блэквуду прятать подобные записки? Зачем кому бы то ни было, если уж на то пошло?
На секунду я задумываюсь, мог ли он написать их сам, но отсутствующая логика в этом предположении подсказывает мне, что, скорее всего, я просто надеюсь, что это так — по крайней мере, это свело бы к нулю шансы вовлечения другой стороны, и я смогла бы выяснить, могу ли я помочь мистеру Блэквуду. Через мгновение мне приходит в голову, что заметки, возможно, даже не свежие. На самом деле, из-за потертых краев они могут быть довольно старыми. Что-то связанное с его прошлым? Возможно, его скрытный образ жизни?
Я действительно, действительно не хочу верить, что мистер Блэквуд мог быть способен подвергать опасности чью-то жизнь, но после того, как я увидела подобные сообщения, да еще спрятанные… я должна была бы быть идиоткой, чтобы не рассмотреть это.
Смесь беспокойства и простого любопытства охватывает меня с каждым шагом. Я не хочу ввязываться. Это не мое дело, и я сама не самый стабильный человек. Но я не могу избавиться от назойливого чувства в глубине моего сознания, из-за которого возникает вопрос:
— Что, если кто-то попал в беду?
Глава 22
К тому времени, как я добираюсь до гостиницы, мои кости кричат о помощи, а желудок требует еды. После стирки белья, вкусный бургер и горячая ванна помогли мне немного прийти в себя. Я все еще физически истощена, но, по крайней мере, приступы головокружения отступили. С мокрыми волосами, одетая в леггинсы и футболку, я выхожу из ванной в ту же секунду, как с другого конца комнаты доносится грохот. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как он врезается с размаху в мою бедную тумбочку, отчего будильник летит на пол. Я говорю бедный по отношению к предмету мебели, а не к человеку, который в нее врезался, потому что очевидно, кто здесь пострадал.
— Отличный способ заявить о себе, — бормочу я, направляясь к шкафу. Я не забыла, кто он такой, или неловкую ситуацию, в которую я поставила его, когда болеа прошлой ночью, но сарказм — отличный способ избежать реальной конфронтации.