– Нереуса? Он не справиться один.
– Дай обещание, что простишь его. Такой посул подстегнет лучше кнута.
– Я поговорю с ним, – уступил Мэйо. – Через пару недель. Если раны не загноятся и начнут нормально заживать.
– Мази Хремета способны творить чудеса. Шкуры невольников крепки, а твой островитянин молод и силен. С ним все будет в порядке.
– Я принес жертвы Веду и Асглэппе.
– Если хочешь, помолимся им вместе.
Юноша протянул руки к отцу:
– Для меня – это честь и огромная радость.
Похороны Альтана состоялись через три дня. Сефу собрал членов первой коллегии в частной терме с опиумарием. Молодые люди несколько часов предавались пьянству и веселью, то вкушая «сок радости», то вдыхая дурманящие дымы. Мэйо тошнило, но он и не думал прекращать потеху.
В какой-то миг поморец вдруг осознал, что лежит рядом с Хонорой. Юноша потянулся к ее губам и стал жадно мять их ртом. Сегодня прелестница была еще раскованней, чем обычно. Она направляла пальцы любовника без тени смущения, стоная и блаженствуя в его душных объятьях. Мэйо полностью отдавался наслаждению, широко раздувая ноздри и дрожа от предчувствия сладкой истомы.
Внезапно что-то заставило Всадника прервать эти волшебные мгновения. Звериным нутром он почуял недоброе. Перед юношей лежала голая, красивая, доступная и желанная девушка. Мэйо, словно в тумане, видел ее почти остекленевшие от животной страсти глаза, пульсирующую жилку на тонкой шее и колыхающиеся острые груди. Копна белокурых волос разметалась по ковру. В маленьком ухе тускло поблескивала медная серьга.
Поморец закричал: глухо и страшно. Выгибаясь дугой, словно невидимая сила тащила из его спины позвоночник. По стенам бежали багровые искры. Все прочее сделалось серо-черным. Кошмарные рогатые тени поднялись из углов и воздух сотряс леденящий кровь хохот демонов.
Схватив тяжелый кубок, Всадник запустил им в ближайшую тварь.
– Что случилось? – испуганно спросила блондинка.
– Она уехала, – обреченно сказал Мэйо. – Она все-таки уехала.
– Кто? – рабыня захлопала длинными ресницами.
– Хонора.
– Вы любите ее, господин?
– Нет.
– Я сделала что-то не так? Вы разозлились…
– Меня вообще не должно здесь быть, – поморец встал и, качаясь, побрел к выходу из комнаты.
Он блуждал, как в лабиринте, путая двери и снова оказываясь там, откуда недавно ушел. Юноша хватался за колонны, парапеты фонтанов, мраморные постаменты, раздвигал занавески и грубо толкал попадавшихся на пути людей.
– Нереус! – жалобно закричал Мэйо. – Помоги мне! Пожалуйста!
Незнакомец взял его за предплечье:
– Кого-то потеряли, господин?
На шее чужака болтался свинцовый амулет в форме раскинувшего лапы паука.
– Друга! – с надрывом ответил нобиль. – Я потерял лучшего друга!
– Мне жаль…
– Да пошел ты, ублюдок! – поморец прислонился к настенному мозаичному панно и прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не заплакать.
Отдышавшись, Всадник заковылял под свод декоративной арки. Он увидел полный красной жидкости бассейн. В нем лежал Плато, с бледным, как мел, лицом. На поверхности окровавленной воды плавали лепестки цветов. Мокрые рыжие волосы облепляли голову мертвеца.
Мутный взгляд Мэйо, словно луч света, выхватывал из полутьмы ужасающие детали. Окровавленный нож возле края бассейна. Глубокие порезы на левой руке алпиррца. Его вздернутый подбородок и сжатые в тугую нить губы.
Поморец сделал неуверенное движение, поскользнувшись и чуть не упав на колени:
– Мы еще станцуем с тобой, Плато из Дома Силва! Обязательно станцуем!
Он выбрался в общий зал.
Сефу стряхнул с себя двух афарок. Юба и Дий отвлеклись от еды.
– Теперь… нас… четверо… – прохрипел Мэйо и упал, потеряв сознание.
Поморец очнулся в спальне, любезно предоставленной ему Читемо. Сидящая у изголовья клинии, Элиэна положила на горячий лоб Всадника влажную тряпицу и заботливо поправила одеяло.
– Нереус… – простонал Мэйо.
– Тише, господин, – рабыня испуганно обернулась, словно ища поддержки у вставшего из кресла сара Макрина.
– Уходи, – приказал градоначальник. – Я желаю говорить с сыном наедине.
Невольница покорно засеменила прочь. В кубикуле остались два нобиля и сухопарый раб, скрывающий лицо под тканевой маской. Он носил черную одежду и надвинутый до бровей капюшон. Читемо пояснил домочадцам и слугам, что это меченосец-сателлит по имени Андроктонус, который теперь будет неотступно охранять юного господина Мэйо.
– Как себя чувствуешь? – Макрин сжал вялую ладонь наследника.
– Голова трещит… И перед глазами кружат мухи.
– Это пройдет. Ты упал и стукнулся виском о каменное ограждение.
– Плато… Вскрыл себе вены…
– Я знаю. Постарайся не думать о нем.
Юноша болезненно поморщился:
– Мне надо на службу…
– И речи быть не может! – отрезал сар. – Хремет запретил тебе вставать. Как минимум неделю проведешь дома.
– Я хочу поговорить с Нереусом… Пожалуйста, отец…
– Не принуждай меня к крайностям, – сказал Макрин и добавил чуть тише. – Ты будешь заперт в этой комнате до дня Осенних Роз с новым личным рабом. Андроктонус – прекрасный чтец. Он позаботится о твоем здоровье и развлечет интересной беседой.
– Пусть пососет мой член! – сердито огрызнулся юный нобиль.
– Если это улучшит тебе настроение, – градоначальник повелительно махнул рукой, подзывая сателлита. – Ублажи своего хозяина. Мы увидимся позже, Мэйо.
– Отец!
Макрин вышел. Ожидавший его Читемо плотно прикрыл дверь спальни и вставил в пазы деревянный засов.
Приблизившись к ложу, невольник потянул за край одеяла, и поморский юноша тотчас вцепился в ткань мертвой хваткой:
– Не прикасайся ко мне!
– Вы пожелали оральных удовольствий.
– Запомни, как тебя там… – Мэйо попытался оторвать голову от подушки, но боль швырнула его обратно. – Я – не поклонник мужских ласк.
– Смиренно подчиняюсь, хозяин, – раб замер у клинии, скрестив запястья.
– Твое имя?
– Андроктонус.
– Настоящее имя?
– Запрещено называть.
– Я приказываю.
– Самур.
Юный нобиль усилием воли заставил себя перевернуться на бок:
– Сними тряпку… Покажи… лицо…
– Вам нельзя волноваться, хозяин.
– Делай, что… говорю…
Сателлит откинул капюшон и развязал ремешки, удерживающие маску с тремя небольшими прорезями. Она соскользнула на грудь раба.
Мэйо зажал рот ладонью. Его глаза расширились от ужаса, крик застыл в горле. Всадник хотел вновь провалиться в липкую тьму, но знал, что это не поможет навсегда забыть увиденное.
========== Глава пятая. ==========
Глава пятая.
История народов есть шкала человеческих бедствий,
деления которой обозначаются революциями.
(Франсуа де Шатобриан)
Осенняя ночь выдалась темной, предгрозовой. Юба взял факел у одного из личных рабов и стал подниматься по узкой лестнице, ведущей к смотровой площадке на Астровом холме. Днем отсюда можно было полюбоваться красотами западной части Рон-Руана, но после заката приходилось смотреть, в основном, под ноги. Мулат двигался налегке: он скрывал под теплым плащом кожаную броню и прихватил лишь небольшой обоюдоострый кинжал. Такие клинки с листовидными лезвиями и рукоятями, снабженными конусообразными раструбами, оружейники Таира изготавливали с особого разрешения наместника. Эбиссинец считал, что встреча с переговорщиком может оказаться тщательно подготовленной ловушкой, поэтому старался продумать все до последней мелочи. Лезвие заговоренного колдунами кинжала покрывал маслянистый яд пустынного скорпиона.
Юноша не питал доверия к Исории, супруге Фирма, и подозревал ее в искусном притворстве. Число соратников и сторонников Сефу за последнее время резко уменьшилось. Царевич нервничал и требовал скорейшего выполнения своего приказа, вынудив Юбу вновь назначить свидание жене советника. Оно состоялось вчера и мулат еще помнил сладкий запах белокожей итхальки. Эбиссинский нобиль отдавал предпочтение совсем другим женщинам, но ее почему-то не мог выбросить из головы.