Поднимаясь по ступенькам, Юба некстати вспомнил о своей первой любви – младшей сестре Сефу, красавице Ифинои. Внук чати Таира не сомневался, что, желая породниться с Домом Морган не только по духу, но и по крови, царевич отдаст девушку в жены Мэйо. Если, конечно, рыболюд останется жив и сохранит ясность ума.
Макрин уже неделю держал сына под замком, оправдывая это плохим самочувствием наследника. Солнцеликому удавалось поддерживать связь с нуном через Хремета. В злобе и отчаянье молодой поморец предпринял три попытки к бегству и теперь находился под постоянным наблюдением рабов, приставленных родителем. Юношу насильно опаивали травяными настоями, от которых его клонило в сон. Хремет сообщил Сефу, что подобное «лечение», вероятнее всего, приведет Мэйо к слабоумию и обострению фобий. Царевич отправил Макрину несколько посланий, точного содержания которых Юба не знал, но по гневным взорам Сокола догадался, что в ответ пришли вежливые отказы.
Мулат искренне сочувствовал Мэйо и одновременно завидовал его обескураживающему упорству. Сопоставляя факты, эбиссинец все чаще ловил себя на мысли: может ли поморский Всадник считаться Черным Драконом из пророчества Именанда?
«Змею, что прошел через Воды, суждено испить три кубка яда. Первый, Медный, даст ему белые клыки против заклятых врагов. Второй, Серебряный, наделит крыльями и способностью видеть сокрытое. Третий, Золотой, покроет тело шипами и укажет дорогу Предназначения…»
Лестница привела Юбу к широкому, мощеному камнем выступу с перилами и симметрично расставленными лавками. Вдоль балюстрады неспешно прогуливался закутанный в бордовый плащ толстяк. Он держал масляный фонарь и прятал лицо под золоченой театральной маской. Заметив эбиссинца, коротконогий мужчина остановился и выругался под нос.
– Люди дела не позволяют себе опаздывать более чем на четверть часа!
– Я должен был убедиться, что здесь нет никакого подвоха, – буркнул мулат.
– Цена, которую ты вчера назвал Исории, неприемлема, – нахраписто продолжил посредник.
– Тогда сделка не состоится.
– Я знаю порядки эбиссинского рынка. Вы ничего не продаете и не покупаете без хорошего торга, сбивая цену в пять раз. Давай пропустим долгие препирательства и сразу остановимся на… – мужчина осекся, увидев кинжал в руке собеседника.
Юба прыгнул на переговорщика, словно настигающая кролика рысь. Мулат сбил толстяка с ног и тот завопил во все горло. Спустя мгновение из темноты показались вооруженные гладиусами пособники итхальца. Их было не меньше двух десятков, и юноша отступил к лестнице, с трудом волоча сопротивляющегося мужчину.
В это время на смотровую площадку бегом поднялись эбиссинцы. Рабы освещали путь факелами, а воины угрожающе выставили перед собой тяжелые бронзовые хопеши . Юба выкрикнул короткий приказ и его свита кинулась на противников. В вихре быстрых и резких ударов сложно было понять, кто выйдет победителем из жестокой сечи. Яростная брань на двух языках смешалась с лязгом и грохотом оружия. Немало бойцов бездыханными попадали на обагренные кровью камни.
Мулат воткнул кинжал в плечо переговорщика, стараясь причинить ему боль, но пока сохранить жизнь. Мужчина взвыл, дрыгая ногами. Внук чати Таира бесцеремонно сдернул маску с чужака:
– Кто твой хозяин?
– Падла! – прошипел коротышка. – Я – советник зесара! Тебе конец, сопливый недоумок!
Юба рассмеялся в лицо врагу.
– Мерзкий старый скряга! Радуйся, что сберег золото ценой жизни!
Он ударил итхальца кулаком под ребра и, схватив за капюшон, полоснул клинком по дряблой шее. Отрезая голову Фирма, мулат размышлял, до какой мерзости может дойти человек, подкладывающий красавицу-жену под других мужчин ради экономии на паразитах и соглядатаях.
Эбиссинец не сомневался, что Сефу будет доволен таким подарком и исходом дела.
До букцимарий оставалось три дня.
В главном храме Туроса, который по праву считался высшим достижением архаического периптера , шла церемония бескровного жертвоприношения. Паломники толпились у входа во внутреннее святилище – целлу. В ней, перед занавесями, скрывающими гигантскую статую божества, уже собрались жрецы и служки. Рабы лили оливковое масло в особые углубления между черными мраморными плитами пола. Дневной свет падал широкими полосами, словно вступая в бой с темнотой, что казалось Неро особенно символичным.
Советника и двенадцать военачальников провели под сводами арки, украшенной золотыми и свинцовыми фризами. На них древние герои бились с чудовищами земными и подземными, усмиряли гнев морских тварей, поднимались к небесам на крылатых лошадях.
В сокровищницу храма позволили войти только Неро. Прочтя короткую молитву, он быстро шагнул за ширмы и увидел Эйолуса. Старик восседал на богато украшенных носилках. Вокруг суетились невольники, поправляя мантию, драгоценности, раскладывая у ног первожреца необходимые для ритуала предметы. Седой храмовник напоминал мумию: его кожа стала коричневой и морщинистой, глаза выцвели, правую половину лица перекосило.
– Мой бедный друг! – воскликнул советник. – Я принес тебе худые вести.
Эйолус чуть пошевелил левой рукой, здороваясь с гостем.
– Вчера ночью жестоко убили Фирма. Мерзавцы заманили его в ловушку, пронзили грудь и обезглавили.
По щеке первожреца скатилась одинокая слеза. Выдержав паузу, Неро продолжил:
– Нет сомнения, что такое злодейство совершено с личного одобрения Руфа. Он поставил себе цель избавиться от всех нас. Боюсь, следующей жертвой изберут меня.
Храмовник сжал кулак и ударил по подлокотнику кресла.
– Я привел сюда шесть архигосов и столько же легатов, – тучный мужчина промокнул лоб платком. – Здесь все, кого ты знаешь: Кальяс, Дариус, Силантий, Джоув. Сотни Домов покинули столицу, но еще есть те, кто готовы дать отпор подстрекаемой Руфом черни. Понтифекс не оставил нам выбора. Войска в трех днях пути от Рон-Руана, но если поторопить командиров, легионы вступят в город еще до окончания букцимарий. Клянусь Бессмертными, я не хотел подписывать приказ, надеясь на лучшее. Руф развязал войну, и нам придется или драться, или распрощаться с головами.
Из груди Эйолуса донесся тихий хрип. Старик поднял к небу указательный палец, а затем наставил его на собеседника.
– Спасибо, – твердо сказал Неро. – Благословение Туроса теперь очень кстати. В войне Богов крайними всегда оказываются смертные. Я пришел воздать почести Копьеносцу и испросить совета. Если имеется способ одолеть паучьих демонов, пускай укажет его сейчас, до того, как они вновь предпримут атаку.
Храмовник стиснул кулак и направил вверх большой палец, символизирующий вынутый из ножен меч.
– Да, ты прав, Эйолус, – вздохнул советник. – Тем, кто не умеет ценить слова, придется услышать голоса мечей. Мы могли бы договориться мирно, но Руф повернулся к нам спиной. Он не пожелал участвовать в Большом Совете. Он подослал убийц к Алэйру, обозвав его «врагом Варрона». Пауки надругались над телом Фирма. Я не готов молча ждать смерти. Лучше погибнуть в бою, чем от предательского тычка в спину.
Старик жестом велел рабам поднять носилки. Сегодня он намеревался молиться так истово, как никогда прежде. Неро отодвинулся в сторону, пропуская свиту первожреца. Советник решил не уходить до конца церемонии, и непременно преклонить колени перед золотой статуей великого Копьеносца, однажды подарившего людям свет.
Восемь лампад напоминали Джоуву глаза священного Паука. Легат шел под этим проницательным взором, сминая сандалиями разбросанные по полу храма крылья бабочек. Вечерняя молитва подходила к концу и Руф прощался с прихожанами коротким наставлением. Сегодня он вел речь о любви.