- Сафари! Сафари! - твердил он и, изображая стрельбу из ружья, выкрикивал: - Пу! Пу!…
- Поедем, Костя! - загорелась Миледи. - Может быть, ты там льва подстрелишь. Шкуру в Москву привезем!
- Какая шкура? - усмехнулся Олейник. - Это же все туфта. Спасибо, если они какого-нибудь льва-пенсионера издали покажут.
- Ну просто посмотрим. А постреляем так, для развлечения.
- Я для развлечения не стреляю, - сухо ответил Олейник.
Миледи огорчилась, как ребенок, которому не дали желанную игрушку.
- И вообще, у нас трех дней нет, - добавил Олейник. - Мы послезавтра уедем.
- Уже?
- А что тут делать? Скукотища.
- Я, например, на верблюде еще не каталась.
- Переживешь.
Через день по утренней прохладе они вернулись в тунисскую столицу. Все их вещи остались в номере, они взяли с собой только видеокамеру, которой Олейник снимал Миледи.
Сам он избегал попадать в кадр.
- Значит, мы сюда вернемся? - спросила Миледи.
- Конечно.
Такси подвезло их к воротам морского порта. Через час отсюда отправлялся экскурсионный катер на Сицилию. Никаких виз для поездки на этот итальянский остров не требовалось.
Год 1997-й. Жанна
Рожать за границей Жанна отказалась наотрез, хотя ей наперебой предлагали лучшие клиники и в Англии, и в Швейцарии, и во Франции,
- Нет! - решительно заявила Жанна. - Только дома!
Она легла в самый обычный роддом, где главный врач, совершенно равнодушный к эстраде, понятия не имел, кто такая Жанна Арбатова. Когда акушерки объяснили ему, что к ним попала звезда первой величины, главврач спокойно заметил:
- Она ведь не святым духом ребенка зачала? Как все? Ну и родит как все. Никаких облегченных вариантов для звезд не бывает. Так ей и объясните.
Но ничего объяснять Жанне не потребовалось. Она сама попросилась в общую палату, где на нее только в первые минуты смотрели с благоговением, а потом для всех она стала просто Жанкой, которая очень хочет мальчика.
Мальчик и родился. Когда ошалевшая от счастья Жанна выкрикнула это из окна томившемуся внизу Тимуру, молодой отец вдруг сделал стойку на руках и в таком положении прошелся по кругу.
- Веселый у тебя муж! - одобрительно сказали соседки по палате.
- Да уж, с ним обхохочешься! - ответила Жанна.
Вышла она из роддома ранним утром, чтобы избежать наплыва поклонников и поклонниц, взбудораженных известием, что их любимица родила сына. Встречали ее только Тимур и Алиция Георгиевна, успевшая к этому времени окончательно перебраться в Москву. Тимур, отогнув край одеяльца, посмотрел на сына и сказал счастливым голосом:
- Мой!
- Конечно, твой, - ответила Жанна. – А ты кого ожидал увидеть? Негритенка?
Алиция Георгиевна тоже была немногословна. Чувства так переполняли ее, что она могла выговорить лишь одно слово:
- Дождалась!
И, конечно же, заплакала.
А дальше у Жанны начались обычные будни счастливой матери. Разумеется, ни о каких репетициях и концертах не могло быть и речи.
Впрочем, это было обусловлено заранее. Еще за месяц до родов Жанна громогласно заявила, что покинет сцену, по крайней мере, на год. А то и на два. Ей никто не поверил: исчезнуть на целый год в самом зените славы казалось немыслимым.
Многие артистки собирались так сделать, да только через пару месяцев перепоручали заботы о ребенке бабушкам и няням, а сами быстренько возвращались на сцену. Они-то знали, что значит надолго выпасть из обоймы. Потом нужно все начинать сначала, а пустующее место уже занимал кто-то другой.
Жанну это ничуть не беспокоило. Все ее мысли и чувства теперь сконцентрировались на сыне, и ради него она была готова пожертвовать своей карьерой. Правда, в глубине души она не сомневалась, что когда придет пора, когда очень захочется, то вернуться на эстраду ей не составит труда. Но когда еще это случится!…
Душевное равновесие Жанны нарушало только одно. Вокруг нее образовалась целая труппа, состоящая из музыкантов, балета, осветителей, рабочих сцены, звукорежиссеров, - настоящий маленький театр одной певицы, возглавляемый Борей Адским. Теперь все они на неопределенный срок остались без работы. А ведь у многих были дети, что Жанна в своем нынешнем положении ощущала особенно остро. Оставалась без работы и ее личная студия звукозаписи. Конечно, можно было попробовать сдавать ее в аренду, но вряд ли это выручило бы.
Однажды Боря Адский, явившийся, как всегда, с ворохом детских игрушек, печально спросил: