- Ты что, сука?! - заорал он. - Ты же мне, сука, нос сломала!
- Скажи спасибо, что только нос, - ответила Зоя спокойно и, саданув дверью, ушла из дома.
С той поры жизнь в семье совсем разладилась. Отчим рычал, как цепная собака, у матери вечно глаза были на мокром месте. А Зоя под любым предлогом старалась уйти из дома.
Хотя бы и на рынок, куда она порой носила продавать привезенные матерью из рейса ташкентские дыни или астраханскую паюсную икру…
Годы 1975- 1976-й. Жанна
Стараниями Алиции Георгиевны Жанна свято уверовала в свое предназначение - удивлять и радовать. Еще в нежном возрасте, заскучав, она иной раз сама теребила мать:
- Ну что же, мама? Уже пора выступать?
- Вы посмотрите на нее! - восторгалась Алиция Георгиевна. - Ну просто прирожденная артистка!…
Аплодисменты были для Жанны слаще любой конфеты. Она кланялась и убегала, чтобы через секунду снова выбежать на поклоны. И так могло продолжаться до бесконечности. Однажды гости, вернувшись к еде, не заметили ее очередного появления. У Жанны случилась настоящая истерика. Потом она весь вечер сидела набычившись, несмотря на уговоры сыграть или спеть что-нибудь для смущенных гостей.
Слегка опомнилась Жанна только в восьмом классе. У Алиции Георгиевны собралась небольшая компания по случаю ее именин. Внезапно именинница сама села за пианино, объявив:
- А сейчас Жанночка нам споет «Калитку». Вы не представляете, как она в свои годы чувствует романс!…
Алиция Георгиевна сыграла вступление, и Жанна привычно начала:
Лишь только вечер затеплится синий…
Уже на второй строчке Жанна заметила, что гости отводят глаза, испытывая неловкость, а бородатый сосед, дядя Леня, и его жена-мегера, переглядываясь, давятся от хохота. И внезапно Жанна поняла, какой идиоткой она выглядит перед ними, стоя в мамином черном платье, с какой-то нелепой косынкой на плечах, и пытаясь изо всех сил копировать Нани Брегвадзе. Жанна замолчала.
- Ну что же ты, доча? - воскликнула Алиция Георгиевна и сама запела третью строчку.
Подхватили нестройным хором и гости. А Жанна тихо выскользнула из комнаты, заперлась в ванной и там дала волю хлынувшим слезам.
Бородатый дядя Леня в тот вечер жестоко поплатился за свой неуместный смех. Зная, что он, уходя, в коридоре непременно попросит на посошок, Жанна услужливо поднесла ему рюмку с уксусной эссенцией, тайно заготовленную на кухне.
Дядя Леня опрокинул рюмку в свою бородатую пасть и замер с остекленевшими глазами. Жанна встретилась с ним взглядом, и он все понял. Больше бородатого соседа в гости было калачом не заманить.
Но с той поры с домашними концертами было покончено. Школьный драмкружок развалился сам по себе. Все балдели от западных и отечественных рок-групп, плодившихся, казалось, простым почкованием. Жанна, естественно, тоже не осталась в стороне.
Ей удалось разжиться дешевым кассетником, и она выучила наизусть все самые убойные шлягеры.
Видя себя в будущем артисткой, Жанна толком не знала, какой именно. Что не балериной, это точно. И заниматься этим надо было с детства, и фигурой она не вышла. Все вроде бы на месте, но ноги толстоваты, туловище какое-то квадратное и нет природной грации. Театр Жанну не очень-то манил, хотя мазаться и наряжаться она любила ужасно и передразнивать умела очень похоже, порой уморительно. Но когда она с матерью бывала на спектаклях в городском театре, то вечно полупустой зал и фальшивые голоса со сцены наводили на нее зеленую тоску. Кино привлекало ее несравненно больше. Но шансов пробиться на большой экран практически не было - с ее проклятой щелью между передними зубами, с ее волосами, вечно торчащими как медная проволока, и с ее маловыразительным лицом. Конечно, в кино не все красотки. Взять, например, Чурикову или Алису Фрейндлих. Но еще неизвестно, чего они натерпелись, пока стали звездами.
Устав от сомнений, Жанна наконец решилась. На большой перемене она подошла к Юрке Попову и сказала:
- Слушай, Поп, ты что, всю жизнь собираешься бренчать на гитаре в подворотне?
- А чего? - на всякий случай окрысился Поп.
- Давай группу организуем. У тебя есть еще играющие ребята?
- Ребята есть, - сказал Поп. - А ты-то при чем?
- А при том, что я петь буду.
- Петь? Ты?
Поп взглянул на нее с таким брезгливым недоумением, будто с ним вдруг человеческим голосом заговорила лягушка. На мгновение Жанну ослепила вспышка ярости, но она сумела взять себя в руки.