В семнадцать двадцать «Другая музыка» вышла в эфир по первой программе.
Иванцов с Трофимовым узнали об этом только в понедельник. Программный редактор в это время уже печально бродил по этажам, собирая подписи на «бегунке» по случаю увольнения. Солдатов ждал Иванцова и Трофимова в своем кабинете, о чем друзей немедленно известили.
- Вам известно, что ваша «Другая музыка» вчера была в эфире? - грозно спросил Солдатов.
- Теперь известно, - сказал Иванцов.
- Вот уж сомневаюсь, что это произошло без вашего участия.
- Напрасно, - сказал Трофимов. - После вашего обрезания мы не признаем ее своим ребенком.
- Тем не менее авторы - вы.
- В титрах нет наших фамилий.
- Это не важно. - Солдатов сделал скорбное лицо. - У меня состоялся серьезный разговор с Председателем.
Он так и сказал - Председатель, с большой буквы. В студийных кулуарах главных телевизионных начальников звали «буграми», используя милый интеллигентскому сердцу уголовный сленг.
Новый «бугор» по фамилии Саяпин всего три дня назад стал к штурвалу. Но уже было известно, что он с утра до ночи, как ненормальный, смотрит подряд все передачи.
- Ну и что он сказал? - спросил Трофимов.
- Он был просто вне себя.
- Так понравилось? - картинно изумился Иванцов.
- Наоборот.
- Примите наши соболезнования, - сказал Трофимов.
- Я?
- А разве не вы командовали окончательным монтажом?
- При чем тут монтаж! - взбеленился Солдатов. - Его сама идея не устроила. То, о чем я вам все время твердил. На экране какие-то нищенки, алкоголики, недобитые нэпманы - и это наш народ? Он мне сказал, что это не другая музыка, а музыка из подворотни. И был абсолютно прав.
- Надеюсь, вы ему сказали об этом со всей прямотой? - спросил Иванцов.
Солдатов не ответил на его выпад.
- И наверное, - не унимался Иванцов, - в разговоре прозвучали наши звонкие имена?
- Уж не сомневайтесь. Покрывать вас я не собираюсь.
- Сомнениям тут места нет, - уверил Трофимов.
- С вами говорить - как об стенку горох! Идите и хорошенько подумайте.
- О чем?
- О своей судьбе на телевидении. Положение очень серьезное.
Лучше всего думалось в Доме журналистов. Туда друзья и отправились, как только начало смеркаться. В подземном переходе на Арбатской они натолкнулись на Жанну, пожинавшую плоды неожиданной телевизионной популярности. Ее окружала плотная толпа.
- Это же наш кадр! - встрепенулся Трофимов. - Как мы про нее забыли?
- Рекс, фу!
Но Трофимов уже врезался в толпу, спрашивая:
- Кто это поет?
- Арбатова, - ответили ему. - Вы ее разве не видели по «ящику»?
- Однако, - сказал Иванцов. - Какой неожиданный поворот сюжета?…
С этого момента для Трофимова все было решено. Впрочем, и для Иванцова тоже. Несмотря на полную неясность с дальнейшей работой на студии, они взяли Жанну в свою компанию.
Годы 1980-1982-й. Миледи
Для Малюли настали тревожные дни. Перестрелка в Кратове наделала много шума. В «Известиях» появилась большая статья Евгении Альшиц, начинавшаяся словами: «В Подмосковье открыт сезон охоты. Охоты на милиционеров…» Известная журналистка подробно описывала кровавые события в ресторане «Дружба», где были убиты два сотрудника милиции, смертельно ранен руководитель ансамбля Роман Потанин и не смертельно, но достаточно тяжело - некий Сильвер, темная личность, возглавлявшая, по слухам, целую банду.
Затеявший стрельбу Рашид Худойбердыев был объявлен во всесоюзный розыск. Его и до этого уже подозревали в торговле наркотиками, но Рашид был сводным братом важного партийного чиновника из Ферганы, и в серьезную разработку его не брали. Теперь все переменилось. Милиция не прощала гибели своих сотрудников.
Капитан Лубенцов майорских погон не получил. Он едва с капитанскими не расстался. Личного участия в операции он не принимал. Не его это была епархия. Но наводку на ресторан «Дружба» муровцы получили именно от него, и Лубенцову с большим трудом удалось скрыть своего информатора. Назови он имя Малюли, их давние связи вышли бы на свет, и капитан сам мог запросто загреметь на нары. С той поры его отношения с Малюлей стали напряженными.
Сильвер валялся в лазарете Бутырской тюрьмы, долгое время балансируя на грани жизни и смерти. Естественно, его мальчики так за Миледи и не приехали. Пронесло. И Миледи осталась при Малюле как некий залог будущей большой удачи.
Сама Миледи пребывала в счастливом неведении. В ее жизни не произошло никаких перемен. Она все так же блаженствовала, занимаясь только шлифовкой собственного тела. Когда в руки Малюли попала газета со статьей Альшиц, Миледи неожиданно получила от своей наставницы новую модную игрушку - плейер.