- Ншендж бжмит в тшчине!…
Гадоха был сражен наповал. Он и представить себе не мог, что русская способна на такое.
- Добже! - сказал он и отвернулся.
Через минуту-другую грабители с полными мешками уже бежали к ложбине, где в жидких кустиках был спрятан «Плимут» Гадохи. Ограбленный автобус продолжил свой путь.
- Что ты ему сказала? - завистливо спросили у Зои челноки.
- Что шмель жужжит в тишине.
- Это что? Пароль?
- Какой пароль? С ума вы сошли?!
Зое не поверили. И, конечно же, сообщили об этом на таможне, надеясь на послабление. В результате Зою трясли дольше всех. Все сувениры пришлось отдать таможенникам, для пограничников ничего не осталось.
- Извини, - сказала Зоя высокому парню в зеленой фуражке. - Таможня меня до донышка вытрясла. Сигареты за мной.
С этим парнем она встречалась на границе не впервые и всегда совала ему блок его любимого «Кента», хотя нужды в этом не было. Пожалуй, ей просто нравился этот синеглазый широкоплечий блондин со смущенной улыбкой. Она даже знала, что его зовут Петей. Зоя ему тоже нравилась, это было заметно.
- Может, больше не увидимся, - сказал Петя, глядя на нее особенным взглядом. - Мне тут всего полгода лямку тянуть осталось.
- Люди не только на границе встречаются, - зачем-то сказала Зоя.
- В Москве вас не найдешь, - вздохнул он, смущенно улыбаясь, - Она вон какая большая.
- Это как карта ляжет. Было бы желание.
- Желание-то у меня есть, - сказал он. Зоя засмеялась.
- Ну, если есть желание и судьба не будет против, тогда о чем разговор! - сказала она.
- Я запомню…
Вернувшись в автобус, Зоя долго ехала с ощущением, что в ее жизни только что произошло что-то хорошее. Она даже одернула себя: замужняя женщина с ребенком - и вдруг какие-то шальные мысли. В конце концов ее сморил сон, и она заснула, улыбаясь.
Глава вторая
Пропасти и вершины
Год 1986-й. Миледи
Первую съемку Миледи кое-как пережила. Потом она потеряла им счет. Ей стало все равно, сколько у нее партнеров на съемке - один или сразу трое. Однажды она оказалась в постели с Филей, и когда съемка закончилась, с усмешкой подумала: вот бы тете Жене посмотреть эту пленку!
Сюжеты всегда были одни и те же. Собственно, сюжетами их назвать было нельзя. Одни и те же упражнения на заданную тему. Феликса, впрочем, это устраивало. К настоящему кино он не имел никакого отношения, хотя в его трудовой книжке значилось «режиссер». Он действительно имел диплом режиссера, но только режиссера массовых выступлений. «Массовых преступлений», как шутили коллеги. Однако помпезные действа на стадионах с певцами и вышедшими в тираж кинозвездами уже переставали собирать публику. Разве что в провинции еще можно было срубить халтурные деньги. Но что это были за масштабы? И потом, очень не хотелось расставаться с Москвой.
Феликс не долго искал свое место в искусстве, занявшись изготовлением видеопорнухи. Это была поистине золотая жила. Тут не требовалось ни системы Станиславского, ни монтажа аттракционов Эйзенштейна. Зато платили за порнокассеты по-царски. Это дело тогда еще было в новинку.
Он быстро нашел человека с собственной видеокамерой и безхозный подвал для съемок. А уж бесстыдных девиц и молодых людей с невостребованной потенцией было хоть отбавляй. Тем более - за приличные деньги. Жену Феликс уверил, что снимает в одной фирме рекламу для заграницы. Она не стала вдаваться в подробности, поскольку деньги в дом Феликс приносил регулярно, и немалые.
Но вечное благоденствие невозможно. Вскоре на черном рынке стали появляться зарубежные видеокассеты того же толка, но совсем иного качества. Культура производства порно, если тут вообще можно говорить о культуре, на проклятом Западе была неизмеримо выше. Все, от интерьеров до белья «артисток», не шло ни в какое сравнение с нашим. Если Феликс еще держался на плаву, то только потому, что его порно из-за ограниченных возможностей носило налет документальности. Это была как бы настоящая жизнь, подсмотренная в замочную скважину.
Впрочем, и другие отечественные производители не дремали, потихоньку вытесняя Феликса с рынка. В борьбе с конкурентами он постоянно менял девушек, чтобы на подпольном экране все время появлялись новые лица.
И вот однажды Филе было объявлено, что она - отработанный пар и в ее услугах больше не нуждаются, тем более что Миледи представляла собой достойную замену.
Филя знала, что когда-нибудь это случится. И все равно изгнание было для нее как удар грома. Она рыдала, валялась у Феликса в ногах, убеждая его, что готова на все. Но Феликс был неумолим, как неумолим был его бизнес.