Благословляя небо, Мария пошла за господином, медленно ехавшим на коне, и скоро добралась до имения, где ей предоставили помещение и обильно снабдили платьем.
Слугам был отдан приказ обращаться с ней почтительно и исполнять все ее желания, как если бы она была госпожой имения.
Отдохнув немного, Мария начала обдумывать свое положение.
«Если я обязана исполнить обет», — говорила она себе, — «то Георгий его исполнять вовсе не обязан. Соглашение было нарушено моим отцом, поэтому я не вправе от него чего-либо требовать. Да и не хочу я ничем его связывать, но если бы он избрал меня добровольно, я день и ночь готова благодарить Пресвятую Деву».
Образ юноши сразу запал в ее сердце, и она уже знала, что это ее избранный.
Прошло несколько дней, а он не показывался, зато опекун приходил слишком часто.
Она уже стала отчаиваться, думая, что при первой встрече своим голым телом оскорбила целомудрие юноши и тем внушила к себе отвращение, как встретила его однажды в саду.
Увидев ее, юноша быстро повернулся, как бы желая бежать, но овладел собой, подошел к Марии и, взяв ее за руку, произнес тихим голосом:
«Бойтесь опекуна, это злой человек, и в минуту опасности не забывайте обо мне. И знайте: на всей земле у вас нет друга более преданного вам, чем я».
Потом, бросив на нее восторженный взгляд, скрылся за деревьями.
Мария так была поражена происшедшим, что дрожала всем телом. Теперь она была уверена, что не противна ему, и эта мысль наполняла ее блаженством.
Чем чаще становились посещения опекуна, тем больше думала она о своем возлюбленном и тем больше хотела его увидеть.
Георгий же, каждую ночь видя ее во сне так, как увидел в лесу в первый раз, просыпался, дрожа от страсти.
Опекун скоро заметил его волнение и как-то сказал ему:
«Мне кажется, что вы не на шутку увлеклись молодой девушкой. В ваши годы это опасно, поэтому постарайтесь о ней не думать. Кроме того, она низкого происхождения, и о ней нельзя думать серьезно».
Услышав это, Георгий вскочил в гневе. Он крикнул опекуну, что не позволит так отзываться о той, чью чистоту можно сравнить с чистотой Мадонны.
«И кроме того», — прибавил он, — «если я избрал ее своим сердцем, никто не смеет становиться мне на дороге».
В ответ на это опекун засмеялся и вышел из комнаты.
«Все же опасно», — думал он, выходя, — «ждать, пока у звереныша отрастут когти».
В тот же день он отослал из имения наиболее старых слуг и оставил только тех, на кого мог положиться.
Вид опекуна внушал Марии страх. Смутно она догадывалась о его скрытых помыслах, но, дорожа близостью к Георгию, решила терпеливо нести новые испытания.
С каждой встречей опекун становился настойчивее; он уже не довольствовался отдаленными намеками и переходил к открытой игре.
Раз он пришел к Марии поздним вечером и, прикрыв за собой двери, попросил разрешение переговорить о важном деле.
Думая, что разговор будет о ее возлюбленном, Мария согласилась, но с первого же его слова поняла, что ошиблась.
Глаза его в этот вечер сверкали, как никогда, и голос звучал глухо.
«Послушайте, красавица», — сказал он, — «вы наверно уже догадались, что мое сердце занято вами, отчего же вы напускаете на себя неприступность? Знайте, не было еще женщины, которой бы я не обладал, если хотел этого. Я не знаю, кто вы. Судя по вашим рассказам, вы — бедная девушка, судя по вашему виду и обращению, вы — больше того, что говорите, — но, будь вы самой святой Агнессой, я все равно овладею вами. Я дам вам большие богатства, все удобства роскоши и все радости, связанные с нею. Посмотрите на меня: я не стар, не урод, и многие дамы отдались бы мне с радостью. Я обещаю бросить для вас всех женщин, но взамен требую покорности и верности».
Услышав это, Мария гневно ответила:
«Господин! Бог отнял у меня все, что я могла иметь, но у меня осталась честь, и она не продается. Горе тому человеку, который полагает цену любви в золоте. Уйдите от меня, вы мне нестерпимы».
Когда же он стал доказывать, что она отталкивает свое счастье по неопытности, Мария в большом волнении произнесла:
«Послушайте, если в вашем сердце есть честь, оставьте меня. Поймите, на всем свете есть только один, кто может быть моим господином, и я день и ночь молю Бога, чтобы он позволил мне быть последней служанкой Георгия».
Тогда опекун заскрежетал зубами от ярости и крикнул:
«Ты сама произнесла своему любовнику смертный приговор. Но, клянусь сатаной, никакая сила в мире не поможет тебе, и ты все равно будешь принадлежать мне. Знай, каждую минуту я могу взять тебя силой и сделаю это».