— Мэдисон, скажи Герберту, чтобы он прекратил, — не выдержала Кристина.
— Дорогая, они уже большие мальчики. Сами разберутся.
На лице Мэдисона проступало тайное удовольствие. Я понял: он — любитель подобных зрелищ и, наверное, сам не раз провоцировал их.
— Но почему Том так тебя занимает? — обратилась к Герберту Моник, даже не взглянув в мою сторону.
— Потому что малыш Том просто восхитителен, — заметил Герберт, и я почувствовал, как сникаю под недобрым блеском глаз скрипичного гения. — Моя жена почти все время говорит только о нем. Она пересказывает мне некоторые его доморощенные поучения и образцы мудрости. Невольно видишь перед собой эдакого современного Марка Твена, лениво жующего слова. Мне нравятся его поступки. Его гордость в духе плантаторов Тары[173]. Его смелость.
Уютный полумрак столовой с золотистыми огоньками свечей становился все более зловещим.
— Том, не обращайте на него внимания, — попыталась сгладить ситуацию Сьюзен. — Должна тебе напомнить, Герберт, Том — наш гость. Прекрати свои наскоки. Ты обещал мне, что не станешь этого делать.
— Ты права, дорогая, — согласился Герберт. — Это так бестактно с моей стороны. Нет бы мне посочувствовать Тому. Ведь он прибыл в Нью-Йорк не просто так, а из-за своей сестры, бывшей провинциалки, а ныне — известной поэтессы-феминистки, которая, находясь под либеральным присмотром моей жены, недавно пыталась покончить с собой.
— Том, извините меня, — упавшим голосом пробормотала Сьюзен. — Людям свойственно делать ошибки. Иногда кажется, что своему мужу можно доверять.
— Ничего страшного, доктор, — ободрил я ее. — По сравнению с тем, чего я уже наслушался, это мелочи.
Герберт повернулся к жене.
— Не надо мелодраматических фраз, дорогая. Мы же все знаем, как ты гордишься своей клиентурой литературных психопатов. Да, Том, в высоких артистических кругах Нью-Йорка профессиональные услуги моей жены очень востребованы. Сьюзен постоянно сыплет именами знаменитостей, будто бы невзначай. Мы уже привыкли к этой ее милой особенности.
— Сьюзен — чудесный психиатр, — заявила Моник. — Знаю по собственному опыту.
— Моник, не надо защищать меня от Герберта. Он принадлежит к тем мужьям, кому скучно нападать на жену и унижать ее с глазу на глаз. Он всегда позаботится о зрителях. Таких, как он, гораздо больше, чем ты думаешь. У себя в кабинете я постоянно выслушиваю похожие истории. Том, прошу у вас прощения за все сегодняшние выходки Герберта. Вы мой друг, и это для него самое чудовищное преступление. А тут еще и Бернард к вам привязался.
— Не могу поверить, что вы с Томом просто друзья, — заметила Моник, кокетливо помахивая изящным пальчиком.
— Заткни свой поганый рот! — крикнула Сьюзен, поднимаясь на ноги.
— Что? — ошеломленно промямлила Моник. — Это всего лишь мое мнение.
— Держи свою пасть на замке! — негодовала Сьюзен. — А ты, Герберт… если услышу хоть слово в адрес Тома, переколочу все тарелки о твою гениальную голову.
— Успокойся, дорогая, — произнес улыбающийся Герберт. — Могут подумать, что мы с тобой затеваем семейную сцену. Зачем же создавать ложные представления?
Я не узнавал выдержанную, умеющую владеть собой доктора Лоуэнстайн. Сейчас она была в бешенстве.
— Вот что, Моник. Убери-ка руку с ширинки моего мужа. Не гляди на меня так. Да-да, руку убери, и подальше. Ты еще попробуй возражать, что не гладила и не дергала его достоинство, пока он оскорблял моего друга. Я достаточно насмотрелась на твои отвратительные трюки, меня уже тошнит от них. Потому-то я обычно и стараюсь рассаживать вас подальше друг от друга. Я еще могу стерпеть, что ты трахаешься с ним наедине, но ваши любовные утехи на публике — это переходит все границы.
Моник вскочила со стула. Она обвела глазами комнату и направилась к выходу. Судя по всему, Герберт впервые за этот вечер потерял контроль над ситуацией. Когда мы с ним встретились взглядами, я сказал:
— Прилив кончился, большой мальчик.
Герберт пропустил эту фразу мимо ушей.
— Сьюзен, иди и немедленно попроси прощения у Моник, — потребовал он. — Как ты смеешь оскорблять…
— Чего замолчал? Договаривай! — кипятилась Сьюзен. — Как я смею оскорблять гостью в нашем до чертиков счастливом доме? Ты об этом? Ты только что оскорблял Тома, другого гостя в нашем доме. И он не первый. Ты это проделывал со всеми, кого я отваживалась к нам пригласить. Ни у меня, ни у Мэдисона с Кристиной не хватало смелости одернуть тебя. Мы опасались, что все твое изощренное дерьмо обрушится на нас. Но сколько можно бояться? Сам извиняйся перед этой дешевой шлюхой.