— Это ты так отчаянно хочешь переспать, — заметила я. — Ты расторгаешь помолвку.
Его глаза сужаются. — Позволь мне кое-что прояснить. Я могу трахаться, когда захочу, независимо от этой помолвки. Что касается тебя, то я могу...
Я бросаюсь на него и быстро ухожу в сторону. Я выхватываю у него из-за спины свой этюдник и вырываю его из рук. Бросившись прочь от него, я побежала к холму, надеясь, что смогу потерять его в развалинах замка.
— Ах ты, маленькая чертовка!
Его гневный крик раздается прямо за моей спиной. Его шаги раздаются слишком близко, и я взбираюсь по грубым каменным ступеням на холм. Я уже почти достигла тенистых стен развалин замка, когда его рука вцепилась в мой джемпер.
Он дергает меня назад, срывая с ног. Каблуки впиваются в мокрую траву и мягкую землю, не находя опоры. Я падаю на задницу. Он громко смеется — дикий звук триумфа, но прежде чем он успевает дотянуться до меня, я вырываюсь из его рук.
Поднявшись на ноги, я бросилась к деревьям.
Я убегаю от него, адреналин бурлит в моем теле. Я знаю, что поступаю безрассудно и нерационально. Это будет иметь последствия, но останавливаться уже поздно.
Плечо врезается в низкую ветку сосны, и я останавливаюсь, чтобы сделать резкий вдох.
В спину врезается груз. Мой этюдник вылетает из рук, и я падаю на землю. Трава и мох смягчают удар, но бедро ударяется о корень дерева, торчащий из земли. В ноге вспыхивает взрыв боли. Подбородок и щека скребут по земле, когда я оттаскиваю себя от веса, лежащего на спине, — веса Северина.
Я уже почти выбралась из-под него, когда он схватил меня и развернул к себе. Я бью ногой, даже не глядя и не целясь. Мое сердце бьется как один неровный барабан, адреналин оглушительно бьет в уши. Северин уклоняется от моего первого удара, но второй задевает его плечо.
— Черт! — выкрикивает он.
Он бросается на меня, обхватывая мои бедра так, что я уже не могу ударить его ногой. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он хватает меня за запястья, вдавливая их в холодный лесной пол. Я извиваюсь и бьюсь, но его вес оседает на мне, прижимая меня к земле так, что я оказываюсь практически бессильной.
И тут что-то твердое упирается мне в живот, и я замираю.
Я оказываюсь в той же ситуации, что и в ту ночь, когда он пришел ко мне в комнату, и в то же время как-то совершенно по-другому.
Надо мной раскрасневшееся лицо Северина. Его волосы в беспорядке выпавших прядей, наполовину закрывающих один глаз. Какие бы эмоции ни отражались на его лице, это не гнев. Я даже не уверен, что это такое — дикая смесь триумфа и веселья, голода и возбуждения.
Он похож на волка, который вот-вот съест ягненка.
— Не переставай бороться со мной, — говорит он, когда я замираю. Его голос низкий и шелковистый. — Продолжай, trésor. Ты зашла так далеко, зачем же останавливаться?
Это гораздо страшнее, чем любой его гнев, любое его оскорбление. Он спрашивает об этом не для того, чтобы отпугнуть меня, а потому, что хочет, чтобы я боролась с ним. И какая-то часть меня хочет этого. Дикая, подавленная часть меня хочет наброситься на него, ударить его так сильно, чтобы поранить собственные руки, царапать и царапать его до крови.
Я никогда ни к кому не испытывала таких чувств.
Но это не я, напоминаю я себе. И по какому бы пути Северин ни пытался увлечь нас обоих, это не тот путь, с которого мы можем вернуться.
Это темный, опасный путь. Такого пути я стараюсь избегать.
— Мне надоело бороться. — Я задыхаюсь, отчаянно пытаясь втянуть воздух в свои сжатые легкие. — Ты победил.
По его лицу пробегает тень. Затем его глаза сужаются, и смертоносная улыбка искривляет уголки его аристократического рта.
— Нет, — говорит он. — Ты не закончила.
И тут он хватает в кулак воротник моего джемпера, притягивает меня к себе и прижимается своим ртом к моему.
Глава 16
Яблоко разврата
Северен
Рот Анаис открывается от удивления, и я просовываю внутрь свой язык. Ее губы мягкие, такие мягкие, что хочется их прикусить. На вкус она как мята. Вкус дикости и желания.
Она похожа на мою новую зависимость.
Она отстраняется от меня с придушенным хныканьем. Ее рука, которую я выпустил, когда схватил ее за воротник, сталкивается с моим лицом в сильной пощечине. Мой член твердеет на ее глазах, и я сжимаю его так, что у нее не остается другого выбора, кроме как почувствовать его. Она не может игнорировать мои желания, не в этот раз.
Она снова шлепает меня по тому же месту, по которому шлепала в первый раз. Я смеюсь и целую ее в щеку. Она горячая и пахнет французским летом. Она пытается дать мне пощечину в третий раз.