Егор выходит следом за мной и направляется к ржавой пожарной лестнице. А до нее еще, на минутку, допрыгнуть как-то надо, чтобы ухватиться. Он что, думает, что он человек-паук, что с легкостью может взлететь над землей, цепляясь выстреливающими нитями паутины за шершавые стены?
Но герой совершенно не героически просто плюет на ладони, примеряется и с глухим “хек-твою-ж” цепляется за недосягаемую для моего роста, но вполне себе не такую уж высокую для него перекладину, затем, как заправский спортивный гимнаст, подтягивается, потом, слегка качнув длинными ногами, выстреливает их вверх и ныряет в пространство между первой и второй ступеньками. Классический подъем-переворот. Я знаю это упражнение, не раз видела его в исполнении Данилы. И прекрасно помню, сколько он тренировался для того, чтобы научиться этому трюку. Ну, что сказать? Только повториться.
Фи-га-ссе.
Обалдеть!
Однако…
— И что теперь? — недоуменно интересуюсь я, глядя на балансирующего в неудобной позе вниз лицом Егора.
— Ну, еще не придумал, но война план покажет. Ты только отойди, чтобы, если вдруг сорвусь, тебя не пришиб своей тушей, — пыхтит наш с пока еще не спасенным котом герой.
Он какое-то время ерзает в довольно узком пространстве между двумя перекладинами, негромко чертыхаясь, но наконец, как-то хитро изогнувшись, умудряется развернуться лицом к небу.
— Вы теперь наверх полезете? — уточняю я, светя ему в за…
Лиза, это место называется ягодицами вообще-то. Ты же будущая медсестра, используй правильные медицинские термины.
— Нет, Гаечка, я сперва немного спущусь на землю. У меня там, знаешь ли инструмент остался, без которого вся эта акробатика не имеет смысла. Подашь?
Зацепившись коленями за жалобно скрипящий металл, словно возмущающийся тем, что такую старую заслуженную лестницу используют не по прямому назначению, Егор опускает туловище вниз, и теперь висит вниз головой и лицом ко мне.
“Ну точно сценка из фильма “Человек-паук”, — думаю я и подаю ему увесистую сумку с инструментом.
— У тебя с этого ракурса такое милое лицо, — вдруг выдает мне ветеринар-паук, чьи глаза находятся сейчас на уровне моего носа примерно.
— А у вас курточка сползла. Животику не холодно?
Если бы этот разговор сейчас слышала Юлька, она бы прислала мне десяток смайликов “фейспалм”, точно.
Животик? Как у котика?
Лиза, приходим в себя и разгоняем эту розовую муть перед глазами.
Я прокашливаюсь и судорожно облизываю ставшие внезапно сухими губы.
Не знаю, как ему, а мне от вида подтянутого мускулистого мужского “животика” почему-то срочно хочется выпить. Или просто попить. Хотя бы холодной водички.
— Упражнения на перекладине способствуют отличному кровообращению, мой юный ассистент спасателя. Только фонариком в глаза не свети, а то уже двоится все. Кстати, ты знаешь, что у тебя нимб? — огорошивает он меня очередной фразочкой и, забрав из моих рук свое геройское оружие вместе с фонариком, лихо возвращает туловище в естественное положение прямоходящего. В данном случае карабкающегося вверх головой по ненадежной пожарной лестнице.
Животик… то есть мышцы брюшного пресса у него однозначно зачетные. И спинка. То есть все эти косые, боковые, подвздошные и прочие… От которых мои собственные вдох-выдох становятся затрудненными и прерывистыми.
Ох, кажется, вот так и понимаешь на своей шкуре, что такое “давление скачет” и “кровь в венах бурлит”. Хотя второе явно не из медицинского справочника, а, скорее, из какого-то глупого любовного романа.
Дальнейшее геройство мне видно плохо. Луч фонарика неровно скачет, выхватывая из темноты округлые куски обшарпанной стены дома, из трубы раздаются заунывные тоскливые вопли, сам герой периодически бубнит нечто нечленораздельное, умудряясь как-то сразу одновременно удерживать себя на лестнице, чем-то скрежетать по оцинкованному металлу и подсвечивать себе фронт работ фонариком. Он его чем держит? Зубами что ли?
Через десять минут стояния в темноте на пронизывающем ветру я принимаюсь пританцовывать, подслеповато щурясь в тщетной надежде хоть что-то разглядеть.
— Ну что там, Егор? Получается? — не выдерживаю я наконец.
— У-э о-э о-о, — раздается в ответ жизнерадостное, но совершенно не информативное.