Королева постояла немного, провожая их взглядом, а потом, шурша платьем, развернулась к замку, слуги следовали за ней.
Я осталась одна, укутанная в одеяло, вздохнула и подумала, что мне нужно сделать. Шерстяной жилет, который я начала делать отцу осенью, лежал наполовину законченным, мои усилия застряли на спущенных петлях. Этой зимой я не успею доделать жилет, с моим темпом я закончу через годы. Мама поручила мне переписывать пожелтевшие рецепты ее бабушки, чтобы я училась и готовить, и красиво писать. К сожалению, от этого я быстро ощущала голод и шла на кухню, как медведь осенью. Голод я не могла терпеть ни секунды, и это было заметно по моему телу. От одного взгляда на свитки рецептов мой желудок заурчал.
Снаружи вернулся мастер с гончими, собаки дышали, раскрыв рты, после бега и были мокрыми от плавания в Большой реке. Но даже их энтузиазм не повеселил меня. Только приглушенные голоса солдат из бараков успокаивали меня, я забралась в кровать, стараясь спастись от тумана, окутавшего башни замка. Я не смогла найти на полках книгу, которая порадовала бы меня. Сказки я читала сотни раз. Недавно появившиеся книги не интересовали: сухая история Монтани, учебники по геометрии, книга о кровопускании, которую мама даже не открывала, но оставила на полке.
Я рылась среди книг. Мыслями я была далеко, не зная, добрались ли родные до могилы дедушки, что они скажут в его честь. Я неделями размышляла над своей речью, я гордилась своими словами, особенно, окончанием речи: «Ты погиб, чтобы всех нас спасти. Надеюсь, твоя броня никогда не заржавеет».
И тут я поняла, что любая броня, попавшая с трупом в могилу, без сомнения заржавеет. Это только ухудшило мое настроение.
Наконец, я уснула. Сон лишь оттягивал решение проблем в жизни, с такими мыслями я всегда ложилась спать, но в этот день была рада задремать, вот только он не принес мне отдыха. Почти сразу меня начали беспокоить картинки коридоров замка, но не замка моей семьи, построенного меньше века назад, с новыми усилениями по периметру, а благородного и древнего замка, со стенами толщиной с трех мужчин, с ежом Монтани, символом королевства, вырезанным на углах.
Во сне я шагала по коридорам, один из ежей развернулся и посмотрел на меня пустыми глазами. Я старалась, но не могла сбежать от его пронзительного взгляда, я попалась, как рыба на крючок, но не могла даже биться, в кошмаре я была парализована. Глаза становились все больше и больше, пока их тьма не заполнила все передо мной. Мне казалось, хоть во сне все было зловещим, что я должна идти вперед, хоть я и не знала, куда направлялась, не растает ли подо мной пол. И тут в ушах зазвучал незнакомый голос:
— Пора.
Я резко проснулась в темноте, все тело было мокрым. Лихорадка прекратилась. Биение сердца постепенно замедлялось, я была в своей кровати, родители были неподалеку. Тени трепетали от ламп, это я видела каждой ночью своей жизни.
И тут я вспомнила, что родители обещали вернуться к закату, а уже была ночь. Они бы разбудили меня, тем более, мне снился кошмар. Они не заметили, как я ворочаюсь?
Я прошла на кухню, собираясь возмущаться.
Но кухня была пустой, камин остыл. Мое раздражение росло, тени от ламп двигались еще быстрее на стенах, и склянки мамы с лекарствами и букетики трав принимали зловещие формы. Я поежилась.
Топот копыт по мосту привлек мое внимание. Звук был тихим, но я была с детства обучена замечать такие звуки, они могли сообщать о беде. Всадник на взмыленной лошади указал стражам, бегущим к нему. Другие всадники вбежали за ним, а еще местные жители с факелами, что дымились от капель дождя.
Я в тревоге накинула плащ поверх ночной рубашки и пошла наружу.
— Аншиенна плачет, — пробормотала женщина под навесом крыши. Трое солдат на лошадях не могли пройти и кричали растущей толпе.
Вдруг со стороны города раздался крик, за ним — густая тишина, словно рука спустилась с небес и подавила шум на земле. Толпа расступилась, пропуская лошадь и телегу с солдатом. В свете факелов не было видно лица солдата, но его плечи были опущены в трагедии. Лошадь шагала благородно, а потом я увидела, что телега все еще была с картофелем бедного фермера, а еще там было тело. Только когда женщины рядом со мной упали на колени, я заметила золотую корону и поняла, что смотрю на окровавленное, промокшее от дождя тело дяди, короля Фердинанда.
За телегой шли другие солдаты и собравшиеся скорбящие жители — женщины и мужчины открыто плакали. Тишина становилась тяжелее, они прошла во внутренний двор замка, а потом по мосту снова застучали копыта. Появилась еще одна телега с лошадью, которую направляли двое подавленных солдат.