— Да, — кивнул Рами, сосредоточенно распределяя тяжесть линзы по всему телу, как учил Марк. — Нормально, отдыхай.
Разрешение "отдыхать" Маркиз воспринял как-то уж слишком буквально — рухнул, где стоял и, бросив на него обеспокоенный взгляд, принц чуть не упал. Маркиз… спал. Прямо на мокрой палубе, посреди всего этого бардака, под небом, готовым рухнуть на головы.
— Во дает!
Услышав его Рой обернулся, проследил глазами за обалделым взглядом принца. Невозмутимо кивнул, спрятав в глубине глаз улыбку.
— Поднимаем! — махнул рукой Обжора.
И в этот момент снова тряхнуло землю. Вода за бортом выгнула спину, как напуганный кот, ахтеркастль почти лег на борт. Князь Дамиан вцепился в весло, команда метнулась на противоположный борт, несколько отчаянных моряков уцепились за него снаружи, как обезьянки, и повисли, пытаясь не дать кораблю перевернуться.
Рами приложился спиной о мачту, взвыл, но каким-то чудом контроль над линзой не выпустил. Матрос в сумасшедшем темпе потравливал лебедку.
Наконец, все вроде бы успокоилось…
— Вытягивай дальше. Медленно. Один фут — один стук сердца, не быстрее…
— Да я ж разве помню, сколько я вытравил? — рявкнул матрос.
— Не волнуйся, — как-то очень спокойно сказал Обжора, — я помню. Пока все хорошо, ты нигде не ошибся.
То, что это было голимое вранье, можно к гадалке не ходить. Но действовало, как лошадиная доза успокоительного.
Наконец, "тавальетта" показалась на поверхности, ее немедленно открыли и сразу стало ясно, что все плохо. Все настолько плохо, что придется всем демонам скопом постараться, чтобы стало еще хуже.
Обжора был единственным, кто, взглянув в лицо Марка осмелился спросить:
— Милорд?
— Потом, — через силу бросил стратег, — потом будем говорить, пить и плакать.
Князь Дамиан не спросил ни о чем, только глаза на миг зажмурил, словно ослепило его вспышкой недоброго огня. А потом спокойно, деловито спросил:
— Малец ведь дно видит. Может, получится корабль на какую мель выбросить?
— Не получится, — коротко и, пожалуй, излишне резко отозвался стратег, — нет здесь мелей. Такое место и выбирали. Маркиз, выспался?
— Сферу вокруг корабля? — мгновенно отозвался тот, словно и не спал.
— Не удержим. Малую левитацию, футов на… пожалуй, что и пятьдесят, тогда точно хорошо будет. Высочество, бросай шаманить и двигай ко мне. Задача такая: милорд, герцог Монтрез позовет огонь. А нам — проложить ему русло и не дать вырваться наружу, пока вода не загасит лаву.
Маркиз сглотнул и с безумной надеждой посмотрел на стратега:
— Он… Когда он начнет?
— Он уже начал, — сообщил со своего места Рой. — Разве не чувствуете? Котел пробит…
— Держим!
Все остальное слилось для Рами в нескончаемый кошмар. В какой-то момент он понял, что расклад изменился и не в лучшую сторону, самый сильный из них, но и самый уставший, просто упал в обморок, не выдержав адского напряжения.
Маркиза даже не оттащили в сторону, не проверили — потерял он сознание или мертв. Никто бы не удивился… Рой продержался дольше, и выдержал бы до конца… только не до конца огненного шторма, а до своего собственного. Заметив это, Обжора толкнул его в сторону, направленной силовой оплеухой гася сознание — и вовремя. Еще немного, и мальчишку было бы не спасти.
Сам он выстоял почти до конца, и уступил чудовищной силе, которая сминала волю, как бумагу только тогда, когда понял — все получилось. Огненная река под толщей воды остывает, а земля уже не содрогается в спазмах и корабль можно опустить.
Понял… только сделать не успел.
— Я не чувствую огня, — прошептал Рами, оседая на доски палубы, — что это значит? Все хорошо? Мы справились? Огонь погас…
— Все хорошо, мы справились, — подтвердил Марк.
Как ни удивительно, стратег выглядел… просто усталым. Очень усталым, но в забытье сваливаться не спешил.
— Но почему я совсем не чувствую огня?
— Ты устал, сынок. Почти надорвался.
— Выгорел? — прямо спросил Рами.
— Не знаю. Нужен целитель, чтобы сказал точно. Сейчас тебе колдовать вообще нельзя, даже по мелочи, даже пробовать.
— Чтобы остаться магом? — с непонятной горечью спросил принц.
— Чтобы остаться живым.
— А…а. Ну да. Истощение. А почему ты такой? Бодрый?
— Я уже давно не строю контуры внутри тела и не пользуюсь своей силой. Ее очень мало, хватит только воздух бросить. Смысл заводиться?
— Перстень Эшери? — как-то сразу догадался принц.
— Он самый. Как раз хватило.
Рами помолчал. Сказать, что ему было плохо — не сказать ничего. Он был наполовину мертв и вполне искренне жалел, что лишь наполовину.
— Как думаешь, у него… был шанс?
— Хочу надеяться, — ответил Марк, усаживаясь рядом. — Был бы это кто другой, я бы и скорлупы от яйца не поставил на то, что он мог выжить, но Ри… Он мог.
— Мы его будем искать?
— Обязательно. Как только океан немного успокоится. Мы будем его искать, пока не найдем. Или пока не выясним точно, что поиски бессмысленны.
— И вы исскали его еще месссяц, — прошипел змей, — пока в столице не закончился траур по маршалу Монтрезу. — Что ж, не худшшший способ удрать от ссветских обяссссанностей…
— У него даже могила есть? — шевельнул бровью Рами.
— Ага. Шшшикарный кенотаф. С золотой надписью на белом мраморе: "Где б ты сейчас ни был, там страшно весело…"
Рами не выдержал и прыснул. Это было, действительно, смешно.
— Кто автор? Погоди, дай сам догадаюсь. Шаари слишком положительный для таких тупых приколов, Маркиз никуда не уходил. Волк — отравитель, при его профессии хочешь — не хочешь, а к смерти будешь относится серьезно. Келли… точно не она. Данкен! Его секретарь.
— Ссс логикой у тебя порядок… — змей снова свернулся кольцами и положил голову на пол.
— У тебя есть хоть какие-нибудь идеи? Как можно ээээ… сделать из тебя человека?
— Если не получилось не только у богов, но даже у храма, что могу сделать я, — философски спросил запертый в подвале император, — кстати, будешь в Румоне — спроси у короля. Может, он знает…
Глава 64. Плохая мать и идеальная жена
Я — отвратительная мать! Моя дочка сделала без меня первый шаг — я в это время лечила бронхит жены коменданта. Без меня она сказала первое слово — я обрабатывала ожоги и накладывала лубки пострадавшим от Каванараги… а потом снова лечила бронхиты, трахеиты и даже одно, зато двухстороннее воспаление легких — какое счастье, что захватила с собой кучу антибиотиков!
Чему удивляться, что первое слово Эжени было не "мама" а "Лёля". Надо так понимать — Йолли. Подруга возилась с моей дочкой больше, чем я. И стандартная отмазка: "Ах, у меня так много работы" тут не проходила. Можно подумать, у принцессы обязанностей меньше, чем у рядового лекаря! Нет, я просто плохая мать.
Вот и сейчас, вместо того, чтобы сидеть над уснувшей, наконец, дочкой и тихо умиляться, я, так же тихо (скинув туфли) кралась по коридору на веранду, чтобы подслушать, о чем секретничают мой муж и принц.
Потому что жить в доме с таким Марком становилось невыносимо.
— … И потом он мне сказал, что я должен кое-что тебе передать, — принц сидел на перилах, болтая ногами в воздухе, а руку в антимагическом браслете уложил поперек коленей. Похоже, эта дрянь была жутко тяжелая. Садист в короне, у парня же кости деформируются, он ведь сейчас интенсивно растет!
Вообще, методы воспитания у Его Величества какие-то чересчур радикальные. То заклятье немоты на сына наложит сроком на несколько недель, то антимагический браслет нацепит. Что дальше? Лонгери?
— Что же это такое было? — Марк привычно валялся на Воздухе, в полурастегнутой рубашке и босой, зато с ножом у бедра и карандашом за ухом.
— Пословица, — Рами выглядел немного смущенным.
Марк поднял брови, безмолвно подбадривая его.
— Только он сказал, что я должен ее тебе передать, когда ты будешь "в чернейшем отчаянии…" А я вот все смотрю на тебя и думаю — пора уже или нет. Как-то, сдается мне, с отчаянием у тебя не срослось.