Клиффорд работает в отделе собственной безопасности, этакий коп для копов, поэтому он как раз тот тип, которому я буду заливать до последнего. Собственно говоря, ему все заливают.
— А что с делом Мартинеса? — спросил он.
— Оно закрыто, — сказала я. — Убийца — садовник.
— Ой, как удобно, — сказал он.
— Он задолжал бандам, — сказала я. — Попытался поправить свое финансовое положение, воровал вещи из дома, Мартинес его застукал, между ними начался конфликт, слово за слово, в итоге садовник огрел Мартинеса подсвечником по голове. Орудие убийства он унес с собой, так как ошибочно полагал, что оно представляет большую ценность. Мы нашли его в ломбарде, за него просили всего пять баксов. В лаборатории на подсвечнике обнаружили следы крови и отпечатки пальцев садовника.
— Ой, как удобно, — сказал Клифф. — Вы заплатили эти пять баксов за улику?
— Нет, изъяли ее в ходе следственных мероприятий, — сказала я.
— Что ж, — он достал из кармана блокнот и сделал в нем какие-то пометки карандашом. — Пока все в порядке, сержант. Пока меня все устраивает.
— Рада это слышать, — сказала я.
— Но я буду продолжать следить за тобой, — сказал он. — Имей это в виду.
— Можешь проследить за мной на лестнице, — предложила я, поворачиваясь к нему спиной. Лифт, похоже, сегодня так и не приедет, на табло снова значилась цифра три.
— Я постою здесь, — сказал он. — Мне спешить некуда.
— Приятно видеть, что деньги граждан тратятся не просто так, — сказала я.
Клиффорда, как и множество других людей, да чего уж там, как и меня саму, раздражает мое назначение сержантом. Не то, чтобы я этого не заслуживала, в принципе, любой из детективов нашего отдела этого заслуживает, за исключением, разве что, Брэдли, который тупо высиживает мизерную пенсию из полицейского фонда, но назначили меня не за мои достижения и заслуги, а тупо потому что существует квота на женщин, а все остальные сержанты были мужиками.
Еще существует квота на нацменьшинства, то тут все в порядке — сержантов афрогорожан у нас тут хватает во всех отделах, а женщины в большинстве своем в полиции нравов служат, работают под прикрытием, так сказать. Но там такой контингент, что порой точно и не скажешь, что для них настоящая работа, а что — прикрытие. По крайней мере, в очереди за зарплатой я их вижу не часто.
Я поднялась на третий этаж, поздоровалась с ребятами из отдела и заперлась в кабинете, который мы делили с Кларком. Кларк, как ты помнишь, отъехал в суд, так что кабинет был полностью в моем распоряжении, и я развалилась в своем кресле, закинув ноги на заваленный бумагами стол. Несколько бумажек при этом спланировали на пол, ну и черт бы с ними. Потом подберу. Может быть.
Едва ли в них написано что-то важное.
В работе сержанта много бумажной волокиты. Очень много бумажной волокиты. Все эти протоколы, описи, отчеты, заключения экспертов, протоколы… Да, я в курсе, что назвала протоколы два раза и это не ошибка. Просто у нас очень много протоколов.
Практически, если выкинуть из работы сержанта бумажную волокиту, останется всего несколько выездов на место преступления, немного допросов, три погони и две жалкие перестрелки в неделю.
Я подняла бумажки с пола — вдруг там действительно что-нибудь важное (спойлер — ничего важного там не оказалось), включила компьютер, достала из кармана телефон и положила его на стол. Занесла пальцы над клавиатурой. Сержант городской полиции готов к работе…
Кларк заявился через два часа. К этому времени стопка бумаг на моем столе заметно уменьшилась, а настроение мое заметно ухудшилось. Работа полицейского — не сахар, это всем известно, но я лучше буду бродить в поисках свидетеля по грязным наркоманским притонам, чем заполнять все эти формуляры. И это при том, что от сегодняшнего утреннего дела нам удалось отмазаться.
Спасительный Кларк поставил передо мной бумажный стаканчик с кофе, уселся за свой стол, на котором царил безукоризненный порядок — военная дисциплина, как-никак — вытащил из кобуры свои тяжелые пистолеты и бросил их в средний ящик стола. Не знаю, зачем он это делает, но такая уж у него привычка.
— Как прошло? — спросила я.
— Нормально.
— И чем кончилось?
— Не знаю, — Кларк отпил кофе и пожал плечами. — Я дал показания и ушел, а там после меня еще толпа свидетелей, так что сегодня это явно не кончится. Я сделал все, что мог, но там суд присяжных, сама понимаешь. Если ему удастся их разжалобить, то где-нибудь через полгода мы снова будем гонятся за тем же человеком.