Разум отчаянно воспротивился:
– Но, Вэйл, ещё же не все раны зажили…
– Я здоров, Тэа. – Он проникновенно заглянул мне в глаза. – Можешь пощупать меня и убедиться в этом.
Я прикусила губы, коснувшись его бедра.
– Значит, и здесь не болит?
– Нет.
– А тут? – и ладонью скользнула выше.
– Нисколько.
– И выше тоже всё нормально?
– Более чем.
Он поймал меня за затылок и снова поцеловал, а я наконец-то коснулась выпуклости на его штанах. Когда Вэйл смотрел мне в глаза, делать подобное было непросто. Было столько нетерпеливого обожания в его взгляде, что я терялась, и краснела, но первая стянула с мужчины ту самую серую рубашку, которую он все эти дни носил. Ладони мужчины уже лежали на моих бёдрах, под платьем, подол которого он задирал всё выше.
– За нами подглядывают, – прошептала я.
– Кто же?
– Господин паук.
Вэйл хмыкнул.
– И всеми четырьмя глазами, к тому же. Мохнатый развратник!
Я рассмеялась, и Вэйл тотчас повалил меня на постель.
– Люблю твой смех. Ты всегда такая строгая, сосредоточенная, губы сомкнуты… А когда смеёшься, у тебя веснушки становятся ярче.
Я облизнулась.
– А мне нравится, когда ты сводишь брови. Это как обещание чего-то большего.
Вэйл многозначительно усмехнулся.
– Ты бы хотела сойти с ума прямо сейчас, девочка?
– Вместе с тобой?
– Конечно.
Я кивнула, лихорадочно соображая, что он хочет сделать, но Вэйл уже занялся моим платьем. Теперь он покрывал поцелуями моё тело, а я гладила его, ощупывая и убеждаясь, что муж и правда цел. Были, конечно, не до конца зажившие раны, но он на них внимания не обращал, и я вскоре забыла.
В том, чтобы лежать обнажёнными, крепко друг к другу прижимаясь, была своя пробирающая магия. Меня сводило с ума уже само чувство мужской силы, его пламя, его настойчивость. Мне нравилось следовать за его прикосновениями, отвечая на глубокие поцелуи, сталкиваясь языками, и задыхаясь от возрастающего желания. И когда я уже готова была попросить его о главном, Вэйл вдруг резко отпрянул, опускаясь вниз и целуя мой живот.
– Щекотно! – ахнула я.
– Это ненадолго.
Я вдруг поняла, что он хочет делать. Слышала об этом однажды, но считала выдумкой пылких мечтательниц. Да и действо это казалось постыдным даже для мужа и жены… Но каким же приятным и будоражащим оно оказалось! Я тихо пробормотала имя мужа и закрыла глаза, чувствуя, как полыхают щёки. Его дыхание, и эти влажные прикосновения к самым моим чувствительным местам, и то, как он поглаживал кончиками пальцев мою грудь – действительно сводили с ума. Я всё шире разводила ноги, пока не коснулась коленями простыней, и движения его языка стали глубже и сильней.
Вот теперь лежать молча не получалось. Круг за кругом Вэйл создавал для меня столь сладостное удовольствие, что я уже и стонов своих не стеснялась. Правда, получались они тихими, как выдохи, а вот накапливающаяся внизу живота дрожь была громкой. Она заполняла моё сознание, изгоняя все лишние мысли, пока не осталось только обжигающее сияние, перешедшее в столь мощную и длинную дрожь, что сам собой вырвался из груди вскрик.
Вот тогда Вэйл и лёг сверху, прижимая меня к постели всем своим весом. Одним движением он оказался внутри, но я, поглощённая наслаждением, ощутила проникновение издалека. Мне было так хорошо, что в уголках глаз скапливались слёзы.
– Да, – выговорила я мужу в ухо, и Вэйл поцеловал меня.
Двигался он гибко и быстро, спеша выплеснуть всю накопившуюся страсть, а я с силой сжимала его голову, выпрашивая всё новые поцелуи. И казалось в эти мгновения, будто наш мир замкнулся во времени, отдаваясь небесным ливням, а лес вокруг хижины был укутан невидимым волшебством и прекрасно бесконечен…
– Что ты говоришь? – не выдержала я.
– Это из «Белой поэмы», – отозвался он. – Она на стецийском. Я учил его, когда ходил на корабле к земле Стэцэв.
– Значит, и там был. Получается, этот лес тебе тоже знаком?
– Нет. Я лишь слышал о Аюрвеиле. Этот край отличается от нашей родины, ведь магия здесь не показывается, предпочитая тайные встречи под звездами.
– Что это означает? Волшебство расцветает ночью?