Я звал его, требовал впустить меня, угрожал. Айсенир не выходил. Надеялся отсидеться в хижине. И, конечно, давно понял, кто я такой и откуда взялся.
Проклятый купол!..
— Что, не получается? — Когда я услышал за спиной сочувственный голос Риа, то решил, что это очередная ловушка мага весны. Ядовитые цветы как раз и говорили девичьими голосами. Но, оглянувшись, я обнаружил, что это не ловушка и не иллюзия. Риа стояла передо мной в привычном голубом платье, увенчанная серебряной диадемой. Закатное солнце придавало рыжий оттенок каштановым кудрям моей принцессы.
— Я так и думала, что у тебя возникнут трудности, — Риа шагнула вперёд и с триумфальным видом показала мне кожаный мешочек. — Знаешь, что это такое? Пыльца Антифея. С её помощью, Яр, мне удалось обмануть драконов альгахри и вырваться в портал следом за тобой. А сейчас с её помощью…
Договорить принцесса не успела. Я схватил её в объятия вместе с пыльцой Антифея и всем остальным и звучно расцеловал. Радовался уже тому, что Риатэль благополучно нашла меня, а не какие-нибудь неприятности по пути сюда. Ругаться с ней всё равно бесполезно: прилетела так прилетела. И ведь не с пустыми руками!
— Думала, ты разозлишься, — улыбнулась Риа, когда я, наконец, выпустил её. Волосы принцессы разлохматились, синие глаза блестели.
— Я очень зол. Ты не представляешь, насколько. Но что-то мне подсказывает, — с этими словами я взял кожаный мешочек из её рук, — что эту злость лучше приберечь для того, кто её заслуживает.
Пыльцы Антифея, здоровья ему и благополучия, хватило для того, чтобы проделать в куполе большую дыру. Я шагнул внутрь с угрожающим видом, Риа следовала за мной. Надо отдать врагу должное — ни ледяные кристаллы, ни огоньки, которые зажгла моя принцесса, его не напугали.
Длиннобородый старик с развевающимися седыми волосами и в сером балахоне выскочил из хижины, вооружённый посохом. Набалдашник того изображал голову древесной девы, которая считалась легендарным существом в Ванхольне. Стукнув посохом о землю, Айсенир что-то проорал. Глаза девы на посохе вспыхнули ярким светом. Все бетиэли, кустарники и трава, какие только окружали нас с Риа, ожили. И бросились в атаку.
Но мы были во всеоружии. Я превратил дерево, которое пыталось проткнуть меня ветками, в ледяную скульптуру. Расправился со второй бетиэлью, с третьей. Риа напустила огонь на траву и кусты. А пока шло это небольшое сражение, Айсенир попытался удрать.
Как бы не так! На его пути встала морозная стена. Я усилил её, трижды выкрикнув заклинание. Айсенир отчаянно ударил по стене посохом, но тотчас же ледяной топор разрубил этот посох на две части.
— Сдавайся! — крикнул я. — Тогда я, возможно, оставлю тебя в живых!
— Да пошёл ты! — выругался бывший глава клана Вэйри и простёр руки. Прямо из-под земли выросли гиганты, похожие на ожившие столетние дубы, и кинулись на меня и Риа.
Не прошло и нескольких мгновений, как половина гигантов осыпалась пеплом, а другая половина — ледяным крошевом. И, пока Айсенир не придумал что-нибудь ещё, я одним махом перенёсся к нему, ослепив снежной бурей. Старый маг проморгался и увидел, что его окружают ледяные кристаллы.
— Явился! — сплюнул он, глядя на алмазный перстень, который я специально надел на руку перед путешествием в Ванхольн. — Проклятый Избранный!
— Проклятый… кто? — немедленно переспросил я.
Риа приблизилась к нам. На кончиках пальцев у неё горели огоньки; моя принцесса не теряла бдительности.
Айсенир угрюмо посмотрел на меня тусклыми зелёными глазами. Вблизи было заметно, насколько он стар. Его лицо сплошь избороздили глубокие морщины.
— Я расскажу тебе всю историю, — неожиданно сказал он. — В обмен на то, что ты дашь слово не трогать клан Вэйри. Молодые маги, которые сейчас живут в Ванхольне и прислуживают нашему правителю, ке-эрлу Ганнесу, ничего плохого не сделали ни тебе, ни твоим родителям.
Я прищурился.
— Ты мне ещё условия выдвигаешь? А может, тебя просто заморозить?
— Замораживай, — твёрдо отозвался Айсенир, — и ничего не узнаешь. Я унесу твою тайну в могилу. Бумаги и документы, которые свидетельствовали о ней, я сам, лично, сжёг. Собственными руками, — он показал мне свои морщинистые, узловатые, словно корни дуба, руки. — Смерти я не боюсь.
Я помолчал, раздумывая. Решимость старика вызывала уважение, но так просто, не разобравшись, дать обещание я не мог. Поэтому подкорректировал его условие: