— Кошмар приснился! Не могу теперь заснуть! — пожаловалась я. — Келли, расскажи мне сказку.
— Иди к маме, — быстро ответила Келли. — Где Нейса? Я скажу ей, чтобы проводила тебя…
Не дав ей закончить фразу, я подалась вперёд и вместе с куклой прижалась к сестре.
— Нет! Я хочу твою сказку! Келли!
И что-то было в моём голосе, в заплаканном лице, что старшая сестра уступила. Она взяла меня за руку и повела обратно в спальню, чтобы уложить. Счастливая, что Келли со мной, я лепетала своё, детское, не обращая внимания на то, что она молчит. Наконец, когда я лежала в кровати, а Келли подоткнула мне одеяло под бока, я попросила:
— Только не очень глупую сказку, хорошо? Какую-нибудь… интересную. Вот как мама рассказывает.
Келли села рядом, раздумывая.
— Есть у меня одна история. Не знаю, понравится ли тебе, Риа… Недавно прочитала в книге про людей.
— Понравится! — радостно улыбнулась я, прижимая к груди растрёпанную куклу.
— Жил-был на свете человек, которого небесные силы наделили талантами. Он мог написать книгу, которая заставила бы плакать и смеяться любого, кто прочитал бы её. Рисовал картины, изумительные по своей красоте… Но увы, человек этот был беден. Он не мог распространить свои книги и картины, его знали только в ближайшей округе, а в остальном мире и слышать не слышали такого имени. А наш писатель и художник мечтал о великой славе. Ну, конечно, и о деньгах тоже, но прежде всего о том, чтобы имя его осталось в истории. Чтобы спустя долгие века вспоминали творца и показывали его портреты во всех школах и академиях.
Келли ненадолго замолчала, теребя кружево на рукаве.
— А дальше? Что дальше? — взволнованно спросила я. Эта сказка показалась мне необычной, ведь до сих пор я слышала истории лишь о феях и драконах.
— К нашему писателю и художнику пришёл маг. Очень могущественный маг, каких не было во всём свете. И он предложил сделку. Мол, отдай мне свои таланты, а я взамен на один из них дам тебе здоровье, а взамен на другой — много денег. Тут надо отметить, что у нашего героя было очень плохое здоровье. Его постоянно мучили головные боли, и он плохо видел. А чтобы писать книги и картины, буквально утыкался носом в страницы и холсты.
— У отца тоже иногда болит голова, — сказала я, вспомнив, как он потирает лоб или виски.
— Да, — согласилась Келли, — потому что он применяет тёмную магию, чтобы реализовать свои необыкновенные идеи… Но слушай дальше! Этот человек согласился на сделку. Он перестал быть писателем и художником. Получил взамен здоровье и деньги, которых ему не хватало. Но вышло так, что здоровье он потратил на драки с теми, кто раньше обижал его, и стал калекой, а деньги тоже разошлись. Он ведь не знал, как ими грамотно распорядиться, — Келли помолчала. — Мораль: не разбрасывайся тем, чем одарили тебя небеса. И будь благодарен за то, чего нет у других.
— Какая грустная сказка!
— Вот только не плачь. У людей они все такие, — Келли похлопала меня по руке, лежавшей поверх одеяла. — Потом я, может, ещё спою тебе колыбельную. Такую, какие поёт мама.
— Я буду рада, — искренне вырвалось у меня. — Люблю тебя, Келли!
Взгляд её фиалковых глаз потеплел.
— Спи, милая сестрёнка…
…Я вынырнула в реальность и убрала ладонь со лба Келли. У нас обеих на ресницах блестели слёзы. Медальон светился, но хватит ли этого для победы над чудовищем? На миг мне сдавило горло, и я заговорила не сразу.
— Ты ведь так и не спела мне колыбельную, Келли…
А затем пол подо мной взорвался. Чужая ледяная хватка прижала мои руки к туловищу, поднимая вверх. Я закричала, чувствуя, как холод идёт вверх, к самому сердцу…
— Риа! Жги его! — Ярвенн рванулся к нам, ударил ледяными кристаллами, но они бессильно осыпались на пол. Рэйб метнул кухонный нож, но тот отскочил от шкуры монстра. Тварь, выросшая буквально из-под земли, только хохотала, выбрасывая щупальца. И кричала:
— Лиэх!
Я видела голову, похожую на человеческую и в то же время на змеиную. С узкими прорезями глаз и кроваво-красным ртом под плоским носом. И взгляд этих злых чёрных глаз обещал раздавить меня.
— Я… не… могу… зажечь…
Огонь не слушался меня. А когда, наконец, всё же послушался, то Лиэх погасил язычки пламени одним из своих щупалец. Задыхаясь, я увидела, как Ярвенн метнул ледяное копьё. А затем бросился душить эту тварь голыми руками.
— Стой!
Злой крик Келли прозвенел в комнате за миг до того, как холод Лиэха коснулся моего сердца. А затем вспыхнуло золотое сияние медальона. Он угодил чудовищу прямо по глазам!
Вой, похожий на скрежет металла, вонзился мне в уши. Щупальца разжались, и я рухнула прямо в сильные руки Яра. Он обнял меня, прижал к себе, успокаивая, согревая своим теплом. Я рыдала взахлёб.
— Тш-ш, Риа, тихо, тихо! Всё хорошо…
— Келли! — я задёргалась в его руках. — Где моя сестра?!
— Здесь я, здесь, — прозвучал её взбудораженный голос совсем рядом. Я оглянулась, увидела Келли и выдохнула. Она была цела и невредима, если не считать припухшей скулы.
— От щупальца плохо увернулась, — скупо улыбнулась сестра. — Но главное, что ты жива, Риа. И эта тварь пропала.
Поцеловав Ярвенна, убедившись, что дети тоже целы, я потянулась к Келли.
— У нашего отца ведь тоже особенный дар, как в той сказке, — глухо пробормотала она, пока мы стояли, обнявшись. — Не хочу, чтобы он отдал его ведьме. Пусть это и тьма, а не что-то, данное небесами.
Я помолчала, прежде чем ответить:
— Кто знает, что произойдёт на самом деле?
XVII
Яблочко, совсем крохотное и сморщенное, закрутилось, завертелось на ледяной тарелке, которую создал Ярвенн. И вскоре перед нами вспыхнула картинка.
Похоже, Скейда только что закончила чертить углём символы в круге, куда заключила моего отца. Для этого ему пришлось отступить на шаг от стены, чуть натянув цепи. Коснувшись каждой закорючки рукой, Скейда что-то прошипела на языке джейлари — видимо, заранее выученные слова. Символы вспыхнули и засветились огнём, вызвав на губах ведьмы довольную улыбку.
— Теперь настало время чёрных пауков, которые высосут из вас тьму, Дааль, и направят ко мне, — Скейда обнажила левое запястье моего отца под тонкой полоской оков. И приставила к белой коже, через которую просвечивали голубые вены, совершенно омерзительного паука. Я могла бы поклясться, что никогда не видела такой гадости. Ледяные мурашки побежали у меня по спине, когда Скейда прикрепила второго паука на правую руку своего угрюмого, молчаливого пленника.
— Будете пить настой обезболь-травы? — спросила ведьма, нарушив тишину. Отец — измученный, бледный, с растрёпанными прядями волос, упавших ему на лоб, — обронил:
— Нет.
— Это вы зря. Потом как захотите настоя, а я не дам, — ухмыльнулась Скейда. — Не до этого станет. Впрочем, с удовольствием вас послушаю, когда начнёте кричать и выгибаться от боли в оковах. Мне нравится, когда вы просите и умоляете. Сладкая музыка для ушей!
— Вы так предсказуемы, Эйнеке…
Его оборвал звук сильного удара по лицу. Я вздрогнула, увидев, как с разбитых губ потекла тоненькая струйка крови.
— А вы никак не угомонитесь. Провоцируете меня. Ничего, кровь ритуалу не повредит, — с этими словами Скейда, находясь внутри круга, запела странную, дикую песню, и единственное, что я поняла из неё, это то, что ведьма обращалась к Тёмному Хранителю.
— Я, Скейда, некогда Эйнеке из рода Ари, — она говорила уже на драконьем языке, — призываю к тебе, о Великий, изгнанный с небес, покровитель всех тёмных сил, сделай же силу Дааля из рода Хэг ещё больше. И передай её мне.
Она коснулась ладонями слабо шевелившихся пауков на запястьях моего отца. И с его окровавленных губ чуть слышно слетело:
— Высвобождаю силу свою добровольно…
— Пусть она станет моей!
Ещё шесть непонятных слов, которые Скейда почти выкрикнула срывающимся голосом, и символы в круге загорелись сильнее. А от чёрных пауков начала струиться тьма, собираясь в облако. Оно ширилось и росло, заслоняя и Скейду, и моего отца.