Ночи сменялись днями, а дни ночами. Во тьме особенно ярко сияла луна. Она серебрила всё, что гуляло под её взором, будто снегом. Только от серебра этого становилось холодно. Но, оно не могло разогнать туч, что повисли над степью своей тяжестью. Лес шуршал порывами ветра и нависал потусторонней громадой, кажущейся абсолютно пустой и безжизненной. Лето подошло к концу. По ночам будоражила прохлада, а рассвет немного сместился во времени. С наступлением осени меняется все вокруг. На небе ещё светит солнце, греет по – летнему, но в воздухе уже ощущается запах осени.
Сонан полной грудью вдыхает прохладный, горный воздух, стоя над огромной пропастью. Позади него - густой лес, а впереди - обрыв и быстрая река. Он прикрыл глаза, позволяя мыслям плыть по течению, а телу максимально расслабиться. Шорохи приближались к нему неуловимо, но Рей почти наверняка узнал, кто там. Блондинка в строгом платье с мечом и повязкой, которая не давала волосам упасть на лицо. Рика практически бесшумно приблизилась к волку, так же как и он вглядываясь в далёкую даль прекрасных земель. Рика была безумно рада, что они стоят на пороге осуществления заветной цели. Девушка откинула свою боль, чтобы стать сильной.
- Волк? - она подошла ещё ближе, остановилась рядышком и уверенным движением положила раскрытую ладонь на его крепкое плечо. Сонан не пошевелился и не открыл глаза. Сейчас он был слишком сосредоточен на собственных ощущениях. Где-то неподалёку слышались звуки и голоса, доносившиеся из лагеря. Халисийцы и примкнувшие к ним племена готовились к первой атаке на родеронское поселение.
- Хорошо, что ты рядом со мной... - произнёс Сонан, так и не взглянув на девушку.
Его душа была встревожена. Он не находил утешения ни в чём. Рей принял решение идти вперёд и отвоёвывать свободу себе и своему народу. Теперь ставки высоки: либо они разрушат Родерон, либо сами падут на поле битвы. третьего не дано. Каждый воин знал, что дикие, свободолюбивые племена не покорятся и не захотят становиться рабами, поэтому, если они проиграют, итог будет весьма плачевный.
Пограничный родеронский городок, носивший название - Цавелл, стал первой целью налётчиков. Сонан уверенно вёл огромную армию, состоящую из ста тридцати тысяч прекрасно подготовленных и владеющих необходимыми навыками войнов. Была конница, были пешие войны, а также разведчики. Армия была условно разделена на отряды для большей эффективности. Город Цавелл был слабо защищён и поэтому Сонан решил не пускать на него все силы своего войска. Он решил, что налёт совершит лишь малая часть войнов. В этом была и другая цель... Пусть Родерон не знает, сколько на самом деле у халисийцев войнов. Тогда это наведёт на них страх и ужас.
Халисийцы напали ночью. Безмятежная тишина не предвещала беды. Дозорные были сонными и почти не следили за окрестностями. А зря... Нападавшие действовали молниеносно и тихо. Первые десять человек подкрались к воротам и убили стражников, открыв путь в город. Ещё тридцать человек зашли сзади и поднялись по стене, таким образом оказываясь в черте города даже быстрее тех, кто прошёл через главные ворота. Это была быстрая и смертоносная атака.
Шестьсот войнов ринулись в бой, как только получили условный сигнал. Они вломились в город разъярённые и негодующие. Убивали каждого мужчину и парня. По приказу своего предводителя, войны не трогали женщин и детей, но это было единственным проявлением милости со стороны нападавших. Во всём остальном они были беспощадны.
Сонан вдохновлял своих войнов своим присутствием и активным участием в бойне. Он дрался так, как не мог никто, его движения были острыми, точными и дерзкими. Он сбивал с толку своих противников. Рей собрал всю свою ненависть, злость и обиду, и обратил их в силу, обрушивая на врага. Сердце халисийского война билось как бешеное. Присев вниз, уклонившись от прямого удара, он сбил с ног нападающего и полоснул по шее при падении. Миг, и парень уже за плечами ещё двоих. Свет на секунду блеснул на ножах, мелькнувших в его руках. Рядом упали ещё два трупа. Кровь алыми брызгами лилась в придорожную пыль, и её тут же втаптывали. Янтарные глаза исподлобья следили за каждым движением, уши улавливали каждый шорох, а на лице его играла вызывающая ухмылка. Напряжение все нарастало.