Стыд-то какой…
— Добро пожаловать! Вы быстро добрались, мы ждали вас ближе к обеду. — у халисийцев не было принято, чтобы вожак говорил первым, поэтому слова приветствия произнёс Молот.
Делегация тарийцев состояла из двух вождей, кровных братьев, Дана и прочих воинов, прибывших с ними для безопасности и численности. Один из вождей безобидно усмехнулся.
— У нас лихие кони.
— Благодарим за радушие и в знак нашего доброго расположения к халисийскому народу и будущей дружбы, хотим преподнести небольшой дар. — у второго вождя в руках появился небольшой деревянный ларец, разукрашенный золотыми красками. — Сонан Рей, это сделала моя супруга лично для тебя…
Сонан кивнул, принимая ларец и с любопытством рассматривая его.
— Тонкая работа. Ваша жена настоящая мастерица, передайте ей мой поклон и благодарность. — с вежливой улыбкой ответил вожак халсийцев и, внезапно, посмотрел на свою жену, подзывая её своим взглядом. Слов не требовалось. Аврора вышла из толпы под восхищённые взгляды своего народа и подошла к вожаку, чтобы он вручил ей этот ларец и поручил его открыть.
Бывшая родеронская принцесса выполнила безмолвную просьбу и оценила этот жест, призванный показать мужланам-тарийцам, что здесь к женщинам относятся, как к равным. Аврора открыла ларец и, ахнув от неожиданности, достала небольшой кинжал с изумрудной рукоятью.
— Через несколько дней мой сын женится. Раз уж мы все хотим прийти к миру, почему бы не отпраздновать это событие всем вместе?! — вождь тарийцев обратился к вожаку стаи и понаблюдал, как Сонан Рей основательно переглянулся со своей женой, а потом с Молотом.
Трое тарийцев последовали за вожаком в его шатёр, но Дан входил самым последним, будто бы нарочно двигаясь слишком уж медленно. В какой-то миг он почти обернулся и, в этот момент, Рика почувствовала страх быть разоблачённой в своих бурных эмоциях, которые доводили её до бешенства.
Дан женится???
О-он…
Что там происходило дальше, Рика уже не видела. Она отвернулась и, дважды выдохнув, ушла прочь.
Эпилог (2).
В этот раз просыпаться было труднее. Рика провела рукой по сонному лицу, дотянулась до одеяла и закуталась по самые ноздри, скручиваясь в позу эмбриона. Так должно быть теплее…
Что-то было не так.
Сквозь уплывающий сон Рика задумчиво нахмурилась, ощупывая слишком уж мягкое одеяло. Обычно она укрывалась шкурами, а это было таким нежным, словно овечий мех.
Да и запах, витающий в воздухе был каким-то странным. Так непривычно пахло горной свежестью, древесиной и смолой, а ещё чем-то пряным…
Стоп.
Рика резко распахнула глаза, приподнялась, выпутываясь из покрывала и озадаченно осмотрела место, в котором находилась.
— Ч-что это…? Проклятье дьявола… — растерянно шептала халисийка, не веря своим глазам, которые так подло её обманывали, поскольку показывали совершенно непонятную картинку.
Рика находилась в комнате, стены которой были плотными и деревянными. Всё, что было внутри, включая кровать, стол, табуретки, настенные полки тоже были сделаны из дерева и, надо признать, сделаны весьма искусно.
Рику слегка занесло пока она поднималась на ноги и стало тревожным сигналом. Чутьё охотницы никогда не подводило девушку и Рика без труда догадалась, что каким-то образом её выкрали из халисийского лагеря.
Девушка немедленно обшарила каждый угол комнаты, а потом открыла окно и чуть вскрикнула от ударившего в лицо прохладного воздуха и брызгав студёной воды. Рика с затаившемся ужасом обнаружила, что комната была выточена в мощном стволе векового дуба, который рос прямо по соседству с водопадом и чередой огромных гор.
Под рукой не было оружия. В комнате Рика тоже не нашла никаких боевых принадлежностей. Как защищаться? Просто стоять и ждать?
Халисийцы — люди равнин и лесов, а горы их пугали. В незнакомой местности всё казалось враждебным, а Рика привыкла отвечать тем, что было направлено на неё. Вражда — значит вражда. Дружба — значит дружба. Одно другим она никогда не заменяла.
Поскольку её, судя по всему, украли ночью, из собственной постели, на Рике была надета только рубашка для сна до самых пят и с длинными рукавами из плотного хлопка, и лёгкая накидка из шерсти без рукавов. Так она чувствовала себя ещё более уязвимее, к тому же, она была босой, а волосы, непривычно, распущены. Халисийки всегда собирали волосы, хоть как-нибудь, да собирали — это считалось признаком благочестия и воспитанности.