Девочка замирает, а потом, убрав от лица ладони, вскидывает на меня недоверчивый удивлённый взгляд.
— Но ты сама сказала, он никогда не… не… такую как я!
— Я так сказала от злости, — вздыхаю я. — Но правда совсем другая. Ты ему точно нравишься. Поверь, о таком я не буду врать. Не стал бы он постоянно тебя защищать, будь это не так. И таскать на руках. А ещё он тебя всё время ищет взглядом, словно проверяет, как ты. На Корвина это не похоже! Обычно ему на чужих плевать! Он их вообще не замечает.
Роксана хмуро вытирает слёзы. Кажется, она мне не верит.
— Нет, — уверенно говорит она, — ты ошиблась. Я никому не могу нравиться. Красные глаза всех пугают. Даже других змей. Это заложено природой — бояться таких, как я. Но мне всё равно. Нам ничья любовь не нужна. И я никого любить не буду!
Она говорит это скороговоркой, будто выученный наизусть постулат. Будто кто-то повторял ей эти слова раз за разом, пока они не стали для Роксаны неоспоримой истиной.
— Роксана…
— Нет! — она отталкивает мою руку, — это всё специально, да? Ты что-то хочешь от меня? Ты что-то задумала?!
— Я ничего не задумала.
— Я тебе не верю! — она порывисто встаёт, глядя на меня так, будто здесь именно я змея, а она кролик, едва не попавший под действие яда.
“Да уж, Корвин с ней намучается", — думаю я.
В душе я начинаю подозревать, что на девочку плохо влияют родители. В памяти всплывает момент, как Зарина — мать Роксаны — положила руку ей на плечо. Роксана тогда вся сжалась, будто ей собирались сделать больно. А когда я, не сдержавшись, дала пощёчину (чем совершенно не горжусь), Роксана вообще не отреагировала, будто для неё подобное в порядке вещей. Даже если она провоцировала специально — её реакция всё равно была ненормальной. Ни шока. Ни злости. Ни криков.
Интересно, можно ли забрать её от родителей и отдать на воспитание в другую семью? В Руанде с Корвином ей было бы гораздо лучше! Но вряд ли возможно так сделать. А очень жаль! Кстати… что-то принц не возвращается. Надеюсь, с ним ничего не случилось?
Неожиданно мой внутренний кролик навостряет уши, и я вместе с ним. До меня доносится голос…
“Адель! Адель, ответь! Доченька!”
Радость вспыхивает в сердце.
Это мама! Она зовёт меня! Она в лесу! Пришла!
Я вскакиваю на ноги.
— Мама пришла! Она нас спасёт! — я уверенно направляюсь к деревьям.
Глава 5
— Ты куда?! — спрашивает Роксана. — Корвин сказал ждать его!
— Ты разве не слышишь голос? — удивляюсь я.
— Нет.
“Как это “нет?” — Остановившись, я оглядываюсь на Роксану. Да, мой слух острее… но что-то в ситуации настораживает.
“Адель! Адель… — раздаётся из чащи. — Хссс… Иди сюда!”
Почему только я слышу маму? И что это за шипение между слов? Если подумать, голос странный… он будто звучит одновременно снаружи и внутри головы, а моя вторая ипостась словно взбесилась. Она рвётся на зов, от нетерпения тарабаня лапками.
Я уже хочу вернуться к Роксане и позвать Корвина, как вдруг вновь слышу голос.
“Адель… Иди ссссюда! Немедленно!”
На этот раз он звучит как суровый приказ. Тело мгновенно немеет и… вдруг начинает двигаться само.
Что за…
Шаг, шаг… и я уже под тенью деревьев, а ноги, подчиняясь зову, тащат меня вглубь — дальше и дальше от солнечной поляны.
— Я останусь здесь! А ты как хочешь! — кричит Роксана, видимо решив, что я её не послушала и поступаю по-своему. Я хотела бы позвать её на помощь, но горло пережал спазм.
Внутренний кролик во власти чужой силы, радостно скачет на зловещий зов. Он попал под гипноз… и я вместе с ним! Даже если осознаю это — вырваться не в силах!
— Я здесь, доченька! Милая девочка! Хсссс… — раздаётся из-за могучих деревьев впереди. Ветки тревожно покачиваются на ветру. Сердце сжимается от накатившего страха. Я словно мушка, попавшая в паутину, и паук подтягивает меня ближе и ближе…
Слёзы щиплют глаза. Как мне вырваться?! Как позвать на помощь?! Роксана осталась позади. И Корвин тоже слишком далеко! Деревья смыкаются за спиной, отрезая от светлого мира.
Вскоре впереди в сером тумане проступает женская фигура. Золотые волосы, добрая улыбка. Мама… В сумраке леса её лицо светится, у головы летают белые мотыльки. Ну просто сказочный образ! Но вместо радости, я испытываю ужас.
Лже-мама улыбается и протягивает руки, готовая заключить в объятия. До неё меньше пяти шагов.
— Ты счасссстлива увидеть меня, доченька? Ответь! — говорит “лже-мама”, наклонив голову набок. И я чувствую, как возвращается голос, но он слишком слабый, чтобы кричать.
— Кто ты?! — выдавливаю я.
— Твоя дорогая матушшшка, конечно.