Прием близился к завершению, и я с нетерпением ожидала, когда же нам позволят отправиться домой.
— Сударыня, скажите, если бы вам пришлось выбирать книгу в королевской библиотеке, то что бы это было?
Я вздрогнула. Передо мной стоял тот самый мужчина в бордовом камзоле, который видел меня на пороге библиотеки час назад.
Я ответила, не задумываясь:
— Я бы хотела полистать второй том «Поэтики» Аристотеля! Хотя и знаю, что его нет ни в одной библиотеке мира.
И тут же пожалела о своих словах. Анабель уж точно ни за что не выбрала бы эту книгу!
— Вот как? — удивился мой собеседник. — Интересуетесь древнегреческим театром?
Самым разумным было промолчать — сосредоточиться на музыке, сделать вид, что не расслышала вопроса. Но мне так редко доводилось разговаривать с кем-то (не считая, конечно, Антуана) о литературе, что я просто не могла упустить такую возможность.
— Он говорил не только о театре! Он утверждал, что человеку с детства свойственно подражание, и оно доставляет ему удовольствие.
— И вы согласны с этим?
Я задумалась, но всё-таки кивнула. Мы ступали на зыбкую почву. Я и сейчас подражала — подражала Анабель.
Музыка смолкла. Я посмотрела по сторонам. Мужчина в старинной маске как раз отошел от очередной (должно быть, десятой) дамы, тем самым дав сигнал к завершению приема.
Мой собеседник вынужден был прервать наш разговор. Он поклонился и, как и все предыдущие кавалеры, поцеловал мою руку.
Это было глупо, но я почувствовала что-то вроде легкой дрожи. Как там обычно пишут в романах — «сердце героини затрепетало»? Всегда, читая об этом в книгах, считала это придумками авторов.
Да нет, конечно, это ерунда! Просто в комнате холодно, и я замерзла. Не могла же я так разволноваться оттого, что меня коснулся совершенно незнакомый мне человек? Да, мы беседовали не без приятности, но это же ровным счетом ничего не значит.
И всё-таки мне ужасно захотелось подойти к церемониймейстеру и спросить у него, кто этот человек в парчовом камзоле. Уверена, этот хранитель традиций мог назвать имя любого из гостей.
Но я подумала о бабушке, об Анабель и сдержала свой порыв. Интересоваться в королевском дворце кем-либо, помимо принца, было недопустимо. Тем более, скрываясь под маской сестры.
Глава пятнадцатая, в которой Лэнс тоже надевает чужую маску
— Ты уверен, что это хорошая идея? — де Клермон был полон сомнений. — Если твой отец узнает об этом, я попаду к нему в немилость.
— Мы не делаем ничего плохого, — возразил я. — Разве так важно, в каком костюме и в какой маске я появлюсь в музыкальном салоне? Матушка хотела, чтобы я туда пришел и побеседовал с каждой из приглашенных девушек. Именно это я и собираюсь сделать.
— Тогда зачем нам меняться одеждой? — продолжал упираться Робер. — За время приема все кавалеры должны будут поговорить со всеми дамами. Так какая разница, в какой ты будешь одежде? И даже если ты будешь играть роль герцога де Клермона, ты всё равно не избежишь общения с этими девицами.
Но я уже надел его камзол и подошел к зеркалу, чтобы убедиться, что он не маловат мне в плечах.
— Как будто ты не понимаешь этого сам? Инкогнито принца в зале недолго останется таковым. Поверь мне, наш славный месье Шарль не сможет не выказывать его высочеству особого почтения. А следом за ним это будут делать и все остальные. Значит, и наши гостьи будут вести себя неестественно — жеманиться, пытаться мне понравиться. А мне хотелось бы пообщаться с ними запросто — чтобы узнать их такими, какие они есть на самом деле.
— Вряд ли ты сможешь хорошо узнать их, обменявшись только парой фраз.
Робер уже облачился в мою одежду и теперь с опаской поглядывал на старинную маску, которую тоже должен был надеть.
— Не бойся, — успокоил я его, — в этой маске нет ни капли магии. Обычная маскарадная маска, только гораздо более старая, чем твоя.
— И всё-таки я предпочел бы надеть именно свою, — вздохнул он.
Но я не стал выслушивать очередную порцию его нытья, а отправился в музыкальный салон. Я должен был прийти туда раньше «принца». Вслед мне понеслись еще несколько жалобных вздохов.
Идти по широким коридорам дворца и не встречать на каждом шагу подобострастные поклоны и церемонные приветствия было непривычно. По дороге я заметил нескольких девушек в масках. Сегодня они соперничали друг с другом не своей красотой, а красотой своих нарядов. Некоторые были одеты чересчур роскошно для музыкального вечера в салоне. И такое обилие драгоценностей говорило скорее о склонности к хвастовству, нежели о хорошем вкусе.
А вот одна из моих возможных невест, признаться, меня удивила. Она с таким восторгом разглядывала нашу библиотеку, как будто попала в сказочную пещеру Али-Бабы. Это было необычно. Правда, разговаривать со мной девушка решительно отказалась.
Всё, что происходило затем в музыкальном салоне, было именно таким, как я и ожидал. Когда там появился де Клермон, наш церемониймейстер Шарль только что хвостом не завилял. И завилял бы, наверно, если бы хвост у него был.
Хотя вычислить принца можно было и без Шарля. Интересно, кто из королей ввёл традицию надевать на такие приемы на протяжении нескольких столетий одну и ту же маску? Ее ветхость не заметить невозможно. Впрочем, какая мне разница? Мы с Робером придумали, как исправить эту маленькую ошибку.
Девицы оказались достаточно догадливы для того, чтобы узнать старинную маску Ангулемов. Когда к ним приближался де Клермон, они вели себя совершенно не так, как в беседах с другими кавалерами. На одних присутствие его высочества действовало угнетающе, и они путались в словах и мыслях. Тоненькая барышня в платье светло-фиалкового цвета вообще не смогла ответить на вопрос, который ей задал Робер, и так расстроилась из-за этого, что ее маска намокла от слёз.
Другие, напротив, в присутствии «принца» только оживлялись — они засыпали де Клермона потоком заранее заученных фраз, и он, бедняга, выслушивая это, уже не пытался изображать улыбку. Надеюсь, теперь он поймет, почему я предложил ему этот обмен.
Меня барышни таким вниманием не баловали. Большинство из них всем своим видом старались показать, что их тяготит разговор со мной — наверно, боялись, как бы принц не обиделся за интерес, проявленный к другому мужчине. Да я и сам, признаться, не жаждал развлекать их беседой.
Что там матушка вещала про схожесть магий? Конечно, я ничего не почувствовал. Всё это были сказки для наивных королев.
Ту странную девушку из библиотеки я оставил напоследок. Уж здесь-то она не сможет отказаться со мной разговаривать. Банальная вежливость требует ответить на мои вопросы.
Я спросил именно то, что собирался спросить еще в библиотеке. А вот ее ответ меня немало удивил. Признаться, я был уверен, что романтичные юные девицы куда больше интересуются историями о любви, чем философскими трудами древних греков.
А вот договорить нам опять не дали. Робер не вовремя закончил свою беседу, и Шарль воспринял это как приказ завершать концерт, а вместе с ним и прием.
Я не без сожаления поклонился своей даме и привычным жестом прикоснулся к ее руке.
То, что произошло дальше, никакому разумному объяснению не поддавалось. В меня будто молния ударила. Я никогда не верил разговорам о магических знаках и истинных парах, но на сей раз отрицать очевидное было невозможно — у этой девушки точно была собственная магия, которую, как ни странно, я смог почувствовать.
Это открытие настолько поразило меня, что я не заметил, как зал опустел.
— Послушай, Лэнс, — я вздрогнул, услышав голос де Клермона, — нам стоит поспешить в твои апартаменты и переодеться, пока никто не узнал об этом маскараде.