— Врать — нехорошо, госпожа примерная староста. Сколько раз в неделю ты играешь с ним? Неужели каждый день?
— К-конечно же, нет! В… в неделю н-не больше… двух!..
— Понятно. Сдержанная ты. Расслабляешься, когда стресс скапливается?
— А… о-откуда ты знаешь, хья-я-ян-н?! Прекрати, не надо его сейчас трогать, не-ет!
Я просунул пальцы глубже, раздвинул и массировал все стенки ее вагины подряд, а еще двумя, влажными от ее сока, взялся на отвердевший клитор и начал ласкать и его.
Ее собственный онанизм — детский лепет по сравнению с тем удовольствием, которое она испытывала сейчас. Чем дальше она поддавалась ему, тем сильнее ее разгоряченное тело испускало запах самки, который ощущался даже сквозь школьную форму.
— А-а-а-а?! В-вот это да, Одамори-кун, я не могу молча… м-м-м, йя-а-а?! А, а… а?..
— Ты, сейчас, небось подумала «зачем ты остановился»?
— А… у-у, какой же ты… все-таки негодяй!..
Когда я резко вытащил пальцы, щелка скромницы начала обиженно дергаться. Я медленно поднес к ней вымазанный спермой член.
— Ну что, Химено-сан, если хочешь, чтобы я разворотил тебя чем-нибудь потолще пальца… раздвинь вход собственными пальцами.
— Э? Н-ни за что, я так унижаться не…
— Но «ты всегда так делаешь». Ведь «для любовника ты готова на все»?
От стыда Кирика засомневалась, но я решил задавить ее сознание новыми внушениями.
Сердечки в глазах Кирики задрожали, а затем ее тело, принимающее все мои слова на веру, выполнило приказ.
— Л-ладно… так и быть!.. М-м, вот так сойдет?.. А-а-а, как же стыдно-о!..
Она оторвала мягкие ноги от кровати, подняла их, а затем… широко раскрыла и обнажила щелку, прятавшуюся в глубине под закатанной юбкой.
Влажная бледно-розовая плоть словно дышала и манила меня.
— Да… я все прекрасно вижу. Все твои мокрые розовые складочки. Вижу так же хорошо, как когда забрал твою девственность.
— А?! Зачем ты вспоминаешь такие личные вещи?.. Мне теперь так стыдно!
— Ну прости, что у тебя такой извращенный парень. И все равно же ты любишь, когда я делаю с тобой вот так, Химено-сан?
Я приставил головку к ее промежности, и наши органы словно прилипли друг к другу.
Кирика в ответ вздрогнула и выгнулась так, словно и боялась, и не могла дождаться одновременно.
— А-а-а!.. Т-ты сейчас вставишь?
— Так… а теперь давай упрашивай меня, Кирика. Если сможешь — я вобью его изо всех сил, как в первый раз.
— У… а… О-Одамори-кун… в-вставь, свой б-большой… член в… — она несколько раз запнулась, предвкушая и стыдясь того, как я буду пронзать ее. И наконец, ее ротик, к которому прилипла прядь черных волос, смог договорить: — В мою вагину… изо всех сил… прошу… м-м, а-а-а-а-а, а-а-а-а-а-а-а-а-а?!
Химено Кирика в школьной форме. Некогда недостижимая мечта, к которой я не мог даже приблизиться… некогда символ моего бессилия.
Но теперь я входил в ее сокровенные глубины, а они словно засасывали меня. И не во сне, а наяву!
— Я вошел, мой член вошел! Я покорил тебя в школьной форме, Кирика!
— И-им-м, ха-а-а! Он внутри… такой большой! Меня покорил Одамори-ку-у-ун!
Я взял ее левую ногу и водрузил себе на плечо.
По спине бежали мурашки от упоительного чувства власти. Я двигал бедрами, атакуя членом ее удивительно подвижные и восхитительно мягкие недра.
— Кх-х-х! Я так, так давно мечтал об этом, Кирика! Так давно хотел трахнуть тебя в школьной форме!
— Т-ты слишком разогнался! Твой большой и твердый бушует внутри меня… а-а-й, меня услышат, если я буду так крича-а-а-ать!..
Гипноз убедил Кирику, что мы у нее дома дома, и потому она стыдится еще сильнее.
Впрочем, она и в самом деле разошлась так, что Пальмира и Нина вполне могут услышать ее стоны.
— Ладно. Так, наверное, лучше будет?
— Фха… м, хьян-н-н… т-так куда медленнее… но тоже глубоко… э? Э, что за, ау-у-у?!
Я быстро переключился на медленное, но упрямое постукивание по дальней стенке головкой члена.
Я обхватил одетые в черные чулки ноги, прижался к ней бедрами и постепенно атаковал шейку матки. Кирика застонала уже от другого наслаждения, не похожего на то, что она испытывала раньше.
— Ну что, такая неспешность, должно быть, хорошо действует на твою разработанную вагину?
— АЙ, м-м-мх-х?! П-прекрати… так стуча-а-ать!.. Я чувствую, как по моему животу разливается жа-ар!..
Сколько бы Кирика ни спорила, телом она честна с собой.
Помимо того удовольствия, что доставляли сами движения, член мой ублажали бесчисленные выступы и складки плотно прижавшейся плоти.
— Это восхитительно-о-о! П-пожалуйста, Одамори-кун… п-поцелуй меня!..
— Надо же, Химено-сан. Редко когда ты просишь о поцелуе.
— Просто… просто!.. Мне так хорошо, что я словно сама не своя… мне страшно… пожалуйста!..
Я сказал, что «редко», но на самом деле она вообще никогда о таком не просила. Конечно же, отказывать я не стану.
Не покидая ее глубин, я смело поднял ее одетое в пиджак туловище, обнял его и припал к губам…
— М-м… Одамори-кун… я люблю т… а? Э?!
Раздался отчетливый щелчок, и ошейник вдруг погас.
Сила зачарования иссякла, не в силах совладать с мощной магической защитой Кирики.
И, конечно же…
— А… эй, ай?! М-м… м-м-м?!
Сердечки в глазах погасли, к Кирике вернулся в рассудок, но губы ее я не отпустил.
Я подавил ее сопротивление мысленным приказом, проник языком в рот и начал хозяйствовать в нем.
— М-м, а… н-нет… мха, м-м-м-м-м!
Проглотившая член вагина школьницы резко напряглась.
Кажется, она изо всех сил стремится прогнать меня… но это, во-первых, напрасно, а во-вторых, очень приятно.
— Пха… у-у-у-у! З-зачем ты так поступил, бесстыдник, извращенец!
— Как я вижу, ты прекрасно помнишь все, что говорила под гипнозом?
— !!!
Я никогда еще не видел, чтобы Кирика настолько краснела. В глазах появились слезы.
Я очередным приказом сковал пытающееся сбежать тело, и заставил ее обхватить меня руками и ногами.
— Не поздновато ли решила застесняться, онанирующая дважды в неделю, слабая в глубине вагины и чуть ли не кончающая от поцелуев Химено Кирика-сан?
— М… мерзавец, подонок! Извращенец, конченый извращенец! Немедленно вытащи-и!
Не изобретательная ты на оскорбления, благовоспитанная наша.
Я смотрел на ее обиду и слезы, и отчего-то чувствовал себя довольным.
Конечно, мне нравилось встречать полный любви взгляд, но все-таки такой Кирика больше похожа на саму себя… и стоило мне подумать о том, что теперь я трахаю ее настоящую, как член мой снова ожил.
— Э, о-он опять вырос… ай, не надо так внезапно… а-а! М-ма-а-а-а?!
— Знай свое место, Химено-сан! Я могу дотянуться до всех уязвимых мест твоей жаркой вагины, которой ты только что заигрывала со мной!
— Нх-и-и-и! Н-не надо, сто… а-а-а?! А, оа-а-ам-м-м!
Может, чувства ее резко изменились, но стоило члену снова задвигаться внутри нее, как слезы снова потекли уже от наслаждения.
Я глубоко вдыхал аромат волос и школьной формы, продолжая атаковать эрогенные зоны и распаляя Кирику.
— Еще двадцать ударов добьют тебя, Кирика! Я буду пристально следить за твоим первым оргазмом в школьной форме, так что личико не прячь… ну-ка, ну-ка, ну-ка!
— Ни за что, ничего ты не увиди-и-ишь! Не-е-ет… мха-а-а, нет, не-ет! Мхья-а-а-а-а!
— Говорить ты горазда, зато кричишь не хуже, чем под гипнозом!
— Ты неправ, неправ, непра-а-а-ав! Я нисколько… не… кричу-у-у!
Я вжался в прикрытую блузкой огромную грудь, словно пытаясь раздавить ее, и продолжал беспощадно штурмовать уязвимые места Кирики, сокрытые где-то под клетчатой юбкой.