— Совсем больной? — она запуталась в пледе и упала на пол, непонимающе хлопая глазами.
— Твой дружок хочет поболтать, — обиженно бросил Ли, исчезая из поля зрения.
С кухни раздался звон посуды и громкое хлопанье ящиками. Ларссон вымещал недовольство и раздражение на кухонной утвари, оповещая соседей об испорченном настроении.
— Что? Кто? — сонная Эванс потирала глаза, пытаясь проснуться.
— Я, — обратил на себя ее внимание Уэст, натягивая майку и голосом из динамиков помогая ей окончательно избавиться от остатков сна.
Уставившись в экран затуманенным взглядом, Эванс пару секунд молчала. Уэсту стало неуютно от ее взгляда больше, чем от взгляда Ларссона. В отличие от зеленоглазого засранца, Эванс смотрела намного глубже, чем Ли, видевший и оценивший каждый дюйм, но только снаружи.
— Это так-то ты не палишься, да? — крикнула она в сторону кухни, откуда донесся звон стекла и хлопок дверцы холодильника. — Прям стелс восьмидесятого уровня, Принцесса! — она выбралась из пледа и села на диван.
Часы показывали десять вечера. Уэст удивился, что она легла спать так рано, но лезть с расспросами не стал. Посмотрев в монитор, он выругался. Звонить ей домой он больше не станет по двум причинам: майка на лямках и короткие шорты. Саму же Эванс, как и всегда, ничуть не заботило чье-то мнение о ее внешнем виде.
— Что? — устало протянула она, не удосужовшись прикрыться. Похоже, присутствие Ларссона вымотало ее настолько, что сил на ехидство и привычный сарказм не осталось. Эванс откинулась на спинку дивана, потирая глаза.
— Долго Эндрю работал на Ронье? — Уэст пытался игнорировать грохот, доносившийся с кухни, а Эванс, казалось, его вообще не замечает.
— Ронье, Форман, Романо… на всех, кто платил. Наркоманы не отличаются преданностью в периоды ломки, видишь ли, — она задумчиво смотрела в окно и выглядела не просто сонной, а к тому же рассеянной. Взгляд больших серых глаз на худом лице блуждал. — Или тебя интересует, кто последний оплачивал ему страховку и соцпакет? — вопрос определенно риторический. — Да, Ронье — его последнее место работы, если ты об этом.
— Ты была хорошо знакома с его окружением? — Уэст нахмурился и был готов поклясться, что сейчас Эванс выглядела и вела себя словно обычный человек. Это казалось не просто странным, а пугающим, учитывая многочисленную армию тараканов в ее голове.
— Эй, Лили! — неожиданно позвала она, проигнорировав вопрос. — Раз уж ты громишь мою кухню, захвати мороженое! — Эванс откинула голову и перегнулась через спинку дивана, практически встав на мостик, посылая другу просьбу.
Уэст тактично отвел глаза от монитора, поставил локоть на стол и оперся лбом о ладонь, глядя на клавиатуру. Он дождался, когда Эванс вернется в исходное положение. Домашнее одеяние во всех смыслах Костлявой не оставляло места фантазии. Акробатические этюды, подобные этому, на корню добивали малейшую интригу о скрытом одеждой. Майка приподнялась, оголяя часть живота, и натянулась в области груди.
— А волшебное слово? — донеслось из кухни после хлопка дверцы холодильника.
— Быстро! — громко скомандовала она, усаживаясь на диван.
— Умница, — ласково промурлыкал Ларссон, протягивая пластиковое ведерко и ложку.
— Зачем тебе окружение Эндрю? Думала, вопрос об обстоятельствах его смерти снят с повестки дня, — Эванс говорила настолько мягко и спокойно, что по спине пробежал холодок. Уэст ещё раз посмотрел на нее. Эванс не вызвала никаких подозрений. Одно только это виделось ненормально. Что-то в этой ситуации настораживало, но Уэст не смог осмыслить, что именно.
— Если исключить факт, что он был связным киллера, то да, обстоятельства его смерти более чем очевидны, — Уэст не мог отделаться от мысли, что она опять темнит. Разговор с ней напоминал ловлю рыбы в мутной воде сетью с дырками больше размеров самой рыбы.
— Фука, — только и вымолвила Костлявая.
— Что, прости? — Уэсту показалось, что Эванс хотела сказать совсем другое.
— Фоколадное, — она выплевывала изо рта съеденную ложку мороженого и повернула коробку этикеткой к себе. — Лиам! Шоколадное! Для тебя есть отдельный котёл в аду! — возмущалась она под хохот с кухни.
— В морозилке есть кусок курицы. Можешь погрызть его, если ты фанат каннибализма, — хохот продолжился с новой силой.