Барбер вошёл в кабинет Бреццеля и обратил внимание на то, что его убранство резко контрастировало с обстановкой тех помещений больницы, где Хью уже довелось побывать по пути. Белые кожаные кресла, множество витиеватых рамок с дипломами и сертификатами, цветочные композиции с орхидеями и сухими ветками. Комнату украшал небольшой электрический камин с забавными фигурками докторов в белых халатах, то с огромным градусником вместо носа, то с большой клизмой в руках, то с танометром у гигантского гротескного уха. Профессор Бреццель обладал специфическим врачебным чувством юмора.
— Добрый день, господин Барбер, — улыбаясь приветствовал его Х.-М. Бреццель.
— Добрый день, — мнимый журналист пожал руку доктора, она оказалась на удивление тёплой и приятно пахла пудрой или тальком, Хью не разобрал. Доктор пригласил собеседника присесть в мягкое кресло, его облик олицетворял вежливое внимание.
— Уважаемый профессор, я занимаюсь написанием книги о детской преступности, мой проект финансируется фондом «Чистые руки». В поле зрения попала история поджога с непреднамеренным убийством Якоба Майера, случившаяся в 1972 году. — предупреждая вопрос профессора, Хью Барбер сообщил, — Я встречался с госпожой Лилиан Майер, и она согласилась, чтобы я использовал информацию по данному делу без упоминания в книге имён и фамилий.
— Я могу получить подтверждение этому? — поинтересовался Х.-М. Бреццель.
— Разумеется, вот телефон секретаря Лилиан Майер, — Хью Барбер протянул листок бумаги с номером Юргена Баха. Профессор кивнул детективу и просил подождать некоторое время в приёмной. Хью Барбер вышел для повторного приглашения. Бреццель не заставил себя долго ждать. Через десять минут он вновь позвал Барбера и теперь уже был готов отвечать на вопросы детектива.
— Что вас интересует конкретно, мистер Барбер? К сожалению, я не располагаю временем для подробных бесед, я могу лишь в общих чертах обрисовать вам ситуацию, — с неизменной улыбкой вступил в разговор Х.-М. Бреццель.
«Меня интересно всё», — хотел было сказать детектив, но, следуя своей легенде, пояснил:
— Прежде всего, меня интересует состояние Юджины непосредственно после совершения преступления, ход ее лечения и причины, по которым вы сочли её излечившейся и неопасной. И, разумеется, её чувства после совершенного поджога. Также меня волнует, насколько обоснованными были подозрения в отношении Юджины именно с точки зрения психиатра.
— Хорошо, — доктор наклонился немного вперёд, сцепил кисти замком, и, поигрывая большими пальцами, начал свой рассказ. Его монотонный голос успокаивал и убеждал одновременно.
— Случай с Юю Майер нельзя было с первого взгляда отнести к классическим. Детская шизофрения часто похожа на расстройство аутического спектра. Но учитывая такую наследственность, как у неё, я пришёл к выводу о том, что передо мной ничто иное, как шизофрения. Мать Юю Майер страдала этой же болезнью и покончила жизнь самоубийством в 1969 г. в частной Брюссельской клинике. Бедной женщине удалось выкрасть свечу для самосожжение. Типичный случай для шизофрении со слуховыми галлюцинациями. Когда голоса приказывают совершить насилие над собой или кем-то посторонним, больной не может этому противостоять. Юю Майер ничего не говорила о голосах, которые её преследовали, но я слышал от этой юной пациентки частые повторения фразы: «Папа не умер, он говорил со мной, приходил ко мне». Отрицание очевидных фактов: смерти, своей причастности к этой смерти — это свидетельство амбивалентности сознания. А, как вы понимаете, мнимые разговоры с умершими — это классические признаки галлюцинаций. Большое значение для развития болезни девочки имел тот факт, что Юю Майер воспитывалась в неполной семье, малышке нужно было уделять пристальное внимание, отслеживать все тревожные признаки. Но, к сожалению, этим не занимался ни отец, ни бабушка. До восьми лет особенностей в её развитии не проявлялось. А потом домашние стали замечать агрессивность девочки, её склонность причинять боль другим. Она царапалась и кусалась, щипала сверстников, не хотела играть с детьми, устраивала истерики с длительным плачем. Об этом мне сообщили её близкие, — профессор Бреццель печально покачал головой.