— Я убедительно просил графа Миниха пощадить ваши чувства и во время траурной скорби немного отложить дела… — начал Остерман, но его перебил Миних.
— Как только я узнал, что ваше величество прибыло сюда, близ Петербург, я сразу же велел седлать сани. Мы закончили Ладожский канал! Теперь перед вашим величеством открыта дорога к соседям безопасная, не в пример той, что шла по постоянно волнующемуся Ладожскому озеру.
— Да я в курсе, — я действительно был в курсе. Ладожский канал, в обход постоянно штормящему Ладожскому озеру был начат еще при Екатерине, если не при деде и построен весьма кстати. Он существенно сократил путь к некоторым странам Европы, что практически сразу оценили купцы как наши, так и иноземные. — Это чрезвычайно похвально, и я лично благодарю вас, Христофор Антонович, за верную службу. Извини, но орден пока не дам, траур у меня, сестренка любимая скончалась, упокой Господь ее светлую душу.
— Благодарю, государ, но я не для орденов стараюс. Только для страны, приютившей старого бродягу и ее императора, — я аж улыбнулся. Не знаю почему, но было забавно слышать, как иностранцы не могут смягчить некоторые звуки. Но, черт возьми, они стараются. Они действительно стараются и в конечном счете сделали для своей второй родины гораздо больше, чем некоторые доморощенные. Это я про Долгоруковых задумался. Нет, чтобы вон Миниху помогать армию восстанавливать и Петербург строить, мы лучше почерк царя подделывать будем учиться. Оно же понадежнее будет. А самого царя на охоту, да по бабам, чтобы вопросами лишними не задавался. Но Миних продолжал говорить, и я заставил откинуть в сторону тяжелые пораженческие мысли, и включился в беседу. — Нужны корабли! Нужны корабли для речного флота и для флота! Зачем, спрашивается, я строил этот канал, если по нему в итоге не будут ходить корабли?
— Нужны, — я кивнул, откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком. Ну, ничего нового он мне не открыл. Корабли нужны. Да, много чего нужно, но где взять на все эти нужды обеспечение? — Я разве спорю? Но на что мы будем их строить? — задал я Миниху вполне риторический вопрос, который не требовал ответа. — Петербург высосал из казны все, до копейки, и согласись, Христофор Антонович, это еще не все траты на город великого деда моего! — это была неправда, что денег совсем нет, но казна действительно находилась в плачевном состоянии. Это было первое, что я сделал, когда прекратил истерить — послал запрос в Верховный тайный совет о нашем финансовом состоянии, лично Голицину. На этот запрос Дмитрий Михайлович отписал мне весьма подробный отчет, из которого я сделал вывод, что история, как и статистика — вещи весьма управляемые, и Петр второй, может быть, и хотел что-то сделать, но не мог из-за банальной нехватки денег. При этом он ничего не скрывал, ну а чего скрывать-то? Можно подумать тринадцатилетний сопляк что-то там в том отчете поймет. Ясно же как божий день: отчет для чего-то понадобился или Остерману, или Долгорукому, а вот зачем, это пусть они между собой выясняют, авось глотки друг дружке перегрызут. Но факт оставался фактом, дебет с кредитом не слишком сходились. При этом перекос шел именно что со строительства, которое, согласно отчета, не прекращалось ни на минуту. Только вот новых построек я что-то не наблюдал, особенно в Москве. А вот куда на самом деле эти деньги девались, вопрос на миллион. И этот вопрос я задал уже Головкину в письме, встречаться очно мне пока было боязно. Тот тоже, скорее всего подумает, что этот отчет на самом деле нужен не мне, а кому-то еще. Ну и пускай пока так думает, от меня что, убудет, если мне кого-нибудь еще в фавориты запишут. Пущай Ванька поволнуется, да и высмотреть попытается, кто это на его место метит. Я конечно, как мог, навел справки, но все, что мне удалось узнать, Головкин был на ножах с Долгорукими, а так как именно он занимал место канцлера, то и ответ держать было ему. При этом в письме я настоятельно рекомендовал не озвучивать его при Верховном тайном совете, а действовать единолично. Вот и узнаем, как именно Головкин воспользуется дружеским, в общем-то, советом. Ответа я пока не получил, но, подозреваю, канцлер просто не может сообразить, сколько нулей в копилку казнокрадства отписать Долгоруким, и сколько уменьшить у себя. Но, как бы то ни было, точная сумма, оставшаяся в казне, была мне известна, и там точно не было средств на строительство флота — ни речного, ни морского, никакого.
— Это не может быть, — Миних нахмурился. Он тоже умел считать деньги, и не понимал, как его детище внезапно сделалось таким затратным.