Она замолчала и вдруг едва не расплакалась. Слёзы подступили к глазам внезапно, застилая детектива и заполненную серым дневным светом кухню дрожащей пеленой. Анету ошеломило то, что она продолжала привычно говорить о Гелене в настоящем времени, в то время как её больше не было в живых. Это не укладывалось в голове. Должно быть, это сон. Она ещё спит и сейчас будет разбужена надоедливым в своём утреннем голоде котом, и вместе с его настойчивостью возникнет реальность, в которой её лучшая подруга цела и невредима.
— Госпожа Блага, Вам нехорошо?
Анета вскочила с места и стремглав бросилась прочь из кухни. Она едва различала, куда бежит, словно её сознание опаздывало за телом. Сзади с грохотом упал опрокинутый ею стул.
Комментарий к Глава 1.
* “Сегодня” — “Mladá fronta Dnes” или просто “Dnes”, ежедневная новостная чешская газета, вторая по тиражу в стране; право-центристских взглядов.
** “Файненс Нью Юроп” - “Finance New Europe”, англоязычный журнал, издающийся раз в два месяца на глянцевой бумаге; обозревает финансовые и бизнес новости стран “Новой Европы”, стран восточного блока и бывших советских республик.
========== Глава 2. ==========
За окном уже начало смеркаться, когда Анета постепенно пришла в себя. Несколько часов с ухода детектива криминальной полиции она провела, неподвижно сидя в гостиной. Пуховик, который она в конце концов всё же стянула, повис на подлокотнике дивана. Кот Петрарка притаился под столом и недовольно помигивал оттуда светящимися глазами. В квартире было тихо и постепенно темнело по мере того, как за окном угасал пасмурный день.
Гелене Марешовой было тридцать четыре года, в апреле ей исполнилось бы тридцать пять, и она уже начала планировать праздничную вечеринку, составляя список приглашенных и обдумывая перечень желаемых к получению подарков. За все восемь лет дружбы — с того самого момента, как они столкнулись в лифте, и Гелена в свойственной ей беззастенчивой манере обозвала редактора новостного отдела напыщенным болваном — она не устраивала гулянок. Дни рождения и прочие праздники проходили в кругу родных или нескольких подруг, а чаще всего за бокалом вина или пинтой пива один на один с Анетой. Но тридцать пять лет представлялись Гелене каким-то исключительно символичным возрастом, и потому она даже готовилась разослать особые приглашения и потребовать всех следовать определенному дресс-коду. В ночь с двенадцатого на тринадцатое января её убили.
Анета потянулась к спрятавшемуся за спинкой дивана радиатору центрального отопления. На нём, борясь за выживание со сквозняками и Петраркой, выстроился ряд из нескольких разномастных рамок. Одна из них обрамляла фото пятилетней давности. Засвеченное и немного размытое, оно запечатлело смеющихся Анету и Гелену, сидящих на этом самом диване в вечер, когда он был доставлен в квартиру и эта покупка была обмыта двумя бутылками вина и тарелкой сыра. В тот день — или немного позже, Анета уже не помнила дату, но помнила, что это был нетрезвый поздний разговор в её квартире — Гелена впервые заикнулась о том, что ею интересуются в журнале «Файненс Нью Юроп». С ней, ещё занимающейся разделом финансов в новостном отделе ежедневной «Сегодня», связалась знакомая из редколлегии «Файненс», и спустя несколько дней молчаливых размышлений, Гелена наконец призналась подруге.
Они проработали вместе чуть больше трех лет. Их дружба началась ещё когда Анету Благу, только что закончившую короткую стажировку, молодую и неопытную, отказались брать в штат, но несколько раз привлекли к работе в качестве фрилансера. У неё не было своего места в редакции, и она часто дорабатывала статьи или просматривала внесенные редактором в текст замечания и поправки на диванчике в конце коридора на шестом этаже. Тут располагался почти весь отдел новостей, и Гелена Марешова часто пробегала мимо, прячась от лишних ушей во время телефонных разговоров или торопясь на перекур. Как-то однажды она вскочила в почти закрывшийся лифт. Ей в спину что-то недовольно прокричал редактор, а она показала задвинувшейся двери средний палец и сердито выплюнула:
— Выкуси это, болван напыщенный!
А затем улыбнулась и подмигнула обескураженной Анете. Они были молодые, полные энтузиазма, бойкие и ещё подверженные некоторым напрасным иллюзиям. Сейчас одной из них не стало.
Блага отложила фотографию и выудила из кармана куртки мобильный телефон. Хоть она и сказала детективу, что не имеет контактов Эрика Фолькмана, его номер у неё, конечно же, был. Они познакомились на праздновании десятилетия «Файненс», куда Анета Блага была приглашена в качестве гостьи от Гелены. Главред журнала был типичным американцем: с овальной головой и высоким лбом, переходящим в залысину, редкими коротко подстриженными волосами, в неизменных горчичных брюках со стрелками и оттопыренными карманами и постоянных — даже летом — тяжелых ботинках на шнуровке. Фолькман в стереотипной янки манере восхищался старой Европой, — история, архитектура, кухня — но и не упускал возможности провести сравнительные параллели со Штатами, и такие сопоставления никогда не были в пользу Чехии. Он был излишне улыбчивым, крайне белозубым, обильно пахнущим парфюмом и порой надоедливым в своём напускном душа на распашку поведении. Но так же был толковым редактором, удерживающим журнал на плаву вот уже сколько лет, и умелым любовником. А потому Анета порой грешила согласиями на приглашения встретиться за чашкой кофе или ужином.
Сегодня первой звонила она.
— Фолькман, — крякнул он в трубку.
— Эрик, это Анета Блага, — заговорила она по-английски. — Нужно встретиться.
В телефоне повисла короткая пауза, а затем раздался вздох.
— Анета, тебе вообще известно, что…?
Она нетерпеливо его прервала:
— Известно. Поэтому и надо увидеться.
— Сейчас не лучшее время, — понижая голос, сообщил Фолькман. — У нас полным полно полиции в офисе.
— Конкретно тобой полиция занимается?
— Нет уже…
— Тогда через час в кафе «Летка», — отрезала Анета и положила трубку.
Это было атмосферное заведение напротив Национального технического музея и в двух минутах от редакции «Файненс». Анета часто встречалась там и с Геленой, когда выдергивала её на обед, и с Эриком на неспешный ужин перед тем, как отправиться к нему или к ней домой. В кафе были голые стены, словно с них только что содрали несколько слоев старых обоев; массивные столы грубого дерева и простые стулья; на подоконниках у высоких арочных окон были разбросаны подушки; стояло громадное зеркало в розовой рельефной раме, а перед ним с потолка свисала большая хрустальная люстра. В общем, заведение было, как это стало принято говорить, концептуальным и пользовалось популярностью у модной молодежи.
Вечером пятницы, тринадцатого января, оно было заполнено под завязку, и Анета едва втиснулась между оккупированными шумными компаниями столами и длинной очередью, выстроившейся за кофе навынос. Эрик Фолькман уже ждал её, заняв место в дальнем углу барной стойки.
Перед ним стояло две голубых чашки с высокой кофейно-молочной пенкой. Он коротко поцеловал Анету в подставленную щеку и заговорил:
— Я взял на себя смелость заказать тебе капучино.
— Спасибо, — ответила она, слабо приподняв уголки рта в подобие улыбки. Стягивая пальто, она невольно поморщилась. Её мутило весь день, после того как во время допроса стошнило желудочным соком и несколькими глотками воды. Запах и вид еды и кофе неприятно раздражали восставший организм.
Усевшись, Анета отодвинула от себя чашку и придвинула поданный к кофе стакан воды. Эрик хмуро смотрел на неё.
— Мы напрасно встретились, — сообщил он. — Я не скажу тебе того, за чем ты сюда приехала.
— Ты не можешь просто молчать.
— Извини, Анета, но могу. Она была моим журналистом, она готовила материал в мой журнал, и все её данные, как и независимое расследование её убийства — тоже мои.
Она скривилась от резкого спазма и раздражения. Фолькман будто настучал ей по голове. Впрочем, тем же он подтвердил её собственные подозрения. Все: детектив криминальной полиции, судя по тому, какие вопросы он задавал, главред «Файненс» и сама Анета — склонялись к тому, что Гелена была убита за проводимое для журнала расследование. У полиции и редакции было преимущество — они владели информацией. У Анеты Блага не было даже отправной точки.