— Я уволюсь из «Сегодня», возьмешь меня внештатным репортером для работы над статьей, — предложила она. Эрик вскинул брови.
— Не глупи, — ответил он. Но она не собиралась отступаться.
— Можешь мне не платить.
Фолькман растер лицо ладонью и протяжно вздохнул. Прячась за рукой, он упрямо покачал головой.
— Ну же, дай мне хоть что-то! — вскипела Анета, и на неё из-за массивной кофемашинки с невысокими шаткими башенками разогревающихся чашек насторожено покосился бариста. Эрик посмотрел на неё поверх пальцев, заслоняя ладонью рот, и сдавленно произнес:
— Анета, держись от этого всего подальше.
Она мотнула головой, отметая этот совет. Усталость, разбитость, подавленность, плохое самочувствие давили ей прямо на череп, и она едва складывала английские слова в предложения.
— Ты же понимаешь, что рано или поздно я докопаюсь, как и все остальные, — процедила она. — Это не останется в секрете до выхода вашего… какого выпуска? Апрель — Май? — Фолькман лишь молча её рассматривал, скрывая часть лица. Она взмолилась: — Да будь же ты человеком. Помоги мне хоть как-то, ради Гелены.
Он сокрушенно закрыл глаза и опустил руки.
— Только потому что вы были подругами, — ответил он и воровато оглянулся. А затем, наклонившись, добавил: — На меня не ссылайся, я не давал, и не буду давать комментариев на эту тему.
Анета кивнула.
— Взрыв на Староместской площади у ратуши 31 декабря, — отчеканил он. Она округлила глаза в недоумении, но он покачал головой и добавил: — Всё. Большего ты от меня не получишь.
Он коротко поцеловал её в щеку и шепнул:
— Соболезную, — и ушёл, оставляя Анету в полном непонимании и компании двух нетронутых чашек кофе.
Взрыв у ратуши в новогоднюю ночь, повторила она мысленно. Это не имело никакого смысла. Гелена Марешова испокон веков — испокон своей журналистской карьеры — занималась лишь вопросами экономики, финансов и бизнеса, и какое отношение её профессиональная деятельность могла иметь к тому, что освещалось как теракт, Анета не понимала. Она вытянула телефон и, подключившись к здешней сети вай-фай, открыла первую выданную поисковиком статью.
Это оказалась Интернет-страница таблоида «Блеск», и тексту предшествовало фото. На нем в сером утреннем свете на усыпанной мусором и мишурой брусчатке лежало несколько накрытых простынями тел. Над одним из них с фотоаппаратом склонялся эксперт-криминалист. Подпись под снимком гласила: «Взрыв унес жизни четверых: трое мужчин и одна женщина, двое местных и двое туристов». В приведенной ниже немногословной статье сообщались сухие факты: дата, время, характеристики сработавшего взрывного устройства, выдаваемого за шашку фейерверка, предположения полиции, две цитаты из сведений очевидцев. Никаких имен, ничего, подталкивающего Анету к пониманию взаимосвязи.
Телефон в её руке вдруг зазвонил, и она вздрогнула. На экране отобразилось имя ответственного редактора новостного отдела газеты «Сегодня».
— Получилось хлестко, — заговорил он без приветствия или вступления. — Возможно, даже слишком хлестко. Как бы нас не заподозрили в право-центристской предвзятости. Тебе бы…
Анета прервала его сухо и резко:
— Или пускай в печать как есть, или снимай с номера. Я не стану переписывать. Мне нужен отпуск.
— Но…
— Две недели.
— Анета, это исключительно не…
— Две недели, — повторила настойчиво она. — За свой счет. Вернусь в феврале.
И положила трубку. В «Летка» было слишком шумно и людно, чтобы она могла слышать собственные мысли. Отпив немного воды, она подхватила своё пальто и — на радость ожидающей свободное место парочке — двинулась к выходу.
Анета Блага оделась уже на улице, торопливо на пронизывающем ветру застегиваясь и поднимая воротник к ушам. Уже стемнело, и улицу заполняли свет фонарей и блики фар проезжающих машин. Начинались выходные, и по тротуарам прочь от офисов к ресторанам и барам двигались многочисленные шумные компании. Прага наполнялась алкоголем и порожденными им весельем и безумствами. С приходом выходных в ежедневных газетах и бюллетенях, продающихся в ларьках прессы и кассах супермаркетов или раздаваемых бесплатно у метро и торговых центров, придерживали несрочные и нерезонансные статьи, до последнего освобождая место для громких, именитых автомобильных аварий и пьяных скандалов. Такие случались с определенной периодичностью, и тогда статья вписывалась в сбереженное для неё окно аккурат за десяток минут до сдачи номера в типографию. Анете и самой доводилось торопливо сочинять такие на коленке.
Но сейчас её заботила лишь статья, которую так и не сдадут в печать с подписью Гелены. Анета знала Марешову большую — и лучшую — часть её карьеры, и понимала, что она не взялась бы за дело — особенно в «Файненс» — если бы оно не было напрямую связано с экономическим преступлением определенного масштаба, ведь именно их разоблачениями она предпочитала заниматься. Получалось так, что, по мнению Гелены, то, что называли в печатной прессе и на телевидении то терактом, то взрывом некачественной пиротехнической продукции, было связано с некоторыми финансовыми махинациями. Вероятно, махинациями столь серьезными, что для их совершения — или, что более похоже на правду, скрытия — потребовалось несколько смертей.
Если ход её мыслей был правильным, — хотя в своём нынешнем состоянии она не была уверена в трезвости своего ума — получалось так, что взрыв у ратуши Гелена представляла как прицельное убийство. Повлекшее за собой случайные жертвы. Анета Блага намерилась первым делом выяснить имена убитых в новогоднюю ночь, надеясь, что это задаст направление вектору её поисков. Запрыгнув в насквозь промерзший трамвай с заледеневшими окнами, она примостилась в углу и методично перечитала все найденные в Интернете статьи: чешских и заграничных СМИ. Она заглянула на сайт «Файненс Нью Юроп», но в выложенных там издержках выпуска декабрь 2016 — январь 2017 ничего о теракте сказано не было — весьма закономерно как для не новостного, профильного аналитического журнала, готовящегося задолго до публикации раз в два месяца. На странице «Сегодня» о взрыве оказалось четыре статьи: первое сообщение о произошедшем в первоянварском номере, затем разворот с детальным описанием произошедшего, комментариями полиции и свидетелей, и несколькими фото; обновленная информация по количеству пострадавших и вторящее предыдущей статье пояснение от правоохранительных органов; в последнем упоминании речь шла о реакции Европы на случившийся в туристическом сердце Праги акт насилия.
Пока трамвай дребезжал и ритмично постукивал колесами, звеня предупредительным сигналом и покачиваясь на поворотах, Анета составила в заметках короткий список. Штепан Блажек, Камил Гавел, Хансль Бирман, Анна Гавриленко — два чеха, немец и украинка, жертвы разрыва упавшего им под ноги фейерверка, которые многие туристы считали своим долгом запускать в новогоднюю полночь прямо в толпе. Двумя пустыми строками ниже она добавила имя Вит Элинек. Так были подписаны три статьи из четырех в «Сегодня», посвященных случившемуся у ратуши. Они не были близко знакомы, и, хоть и работали в отделе новостей, пересекались редко, но Анета за годы в ежедневной газете накопила большой список контактов. Ей казалось, в её телефонной книге значился номер Вита Элинека, и она начала пролистывать в его поисках список номеров, когда наткнулась на записи «Марешова, Гелена» и следующую за ней — «Марешова, Божена, мама Гелены».
Внутренности сжались, и Анета поспешно отвела взгляд от телефона в мутное окно. Трамвай катился по пустынному Маносовому мосту, под ним неспешной чернотой протекала река. В освещении набережной и огнях речного ресторана в воде виднелись разрозненные белые пятна — к берегам, подкармливаемые туристами, прибивались гуси и утки. Блага попыталась сконцентрировать своё внимание на них, но тошнота продолжала подступать резкими наплывами. Её бросило в жар, ладошки взмокли. Анета сунула телефон в карман и прыгнула к двери, с нетерпением выглядывая остановку.