Она видела родителей Гелены всего несколько раз и вскользь. Если бы не записанные контакты, она бы не смогла вспомнить их имена. Подруга почти никогда не говорила о них, и потому Анете супруги Марешовы представлялись безусловным, но малоизвестным и малоинтересным довеском реальности Гелены. И вот теперь она встала перед дилеммой, где была обязана связаться с ними и предложить свою помощь, но не могла решиться. Анета подумала о матери и отце Гелены ещё у себя на кухне, зажатая между теснотой помещения, ужасом и придирчивым допросом, но тогда ей было не до телефонных разговоров, а затем она весь день гнала эти мысли прочь.
Ей ещё никогда не доводилось оказываться так близко к смерти. Она много писала о громких убийствах и подозрительно скоропостижных кончинах политиков, ей даже доводилось самой видеть труп, но это всё были какие-то отвлеченные происшествия. Они касались Анету лишь по работе, и представлялись ей в виде текста, плоского, лишенного предвзятости и эмоций.
Гелена Марешова была ей не чужим человеком. Её гибель была так непостижима, что всё ещё не укладывалась в голове Анеты ясным и окончательным осознанием. Она оказалась подвешенной в пространстве, не чувствуя почвы под ногами, растерянная и суматошная. Здравый смысл настаивал на том, что родителям Гелены непременно нужно позвонить: пусть её слова соболезнования ничего не изменят, но она может стать им полезной, взяв на себя слишком мучительные для пожилых людей заботы и хоть как-то облегчить их состояние. Её восставшей совести было невдомек, что физически и эмоционально Анета не в состоянии оказать хоть сколько стоящую помощь. Она пряталась за апатией и намерением провести своё журналистское расследование, ограждаясь от боли утраты, нависшей над ней гильотиной.
Двери трамвая распахнулись на углу консерватории, и Анета, едва сохраняя сознание, буквально выпала на тротуар.
========== Глава 3. ==========
Пошел снег. Сначала он невесомо кружился пушистыми лоскутами, затем усилился и, гонимый резкими порывами ветра, стал остро впиваться в лицо и налипать на одежду. Стремительное ухудшение погоды застало Анету в самом начале пути. Она ещё не успела отойти далеко от остановки трамвая, и ближайшая станция метро была лишь в квартале, но ей хотелось прочистить голову, а потому она подняла ворот пальто, укрывая шею, и упрямо зашагала дальше.
Кратчайший пеший маршрут домой пролегал мимо Староместской площади, и Анета по старой привычке обогнула её обходными путями. Она никогда не любила это место. Тут было слишком много туристов и слишком мало настоящей Праги; шум, крики, вспышки фотокамер, зазевавшиеся на красочные часы старой ратуши путешественники и торопливые вереницы следующих за многочисленными экскурсоводами; дурно пахнущие рестораны сомнительного качества и экстремальной стоимости; вездесущие карманники и бесконечные, переплетающиеся, блокирующие проход очереди. После произошедшего в новогоднюю ночь Анета лишь укрепилась в своей неприязни.
Взрыв произошел около десяти часов вечера 31 декабря под навесом закрытой на зимний период террасы ресторана «Эль Торо Негро». Там, в непосредственной близости к едва ли не главной достопримечательности — Пражским курантам — было людно. То, что очевидцам показалось отрикошетившей от тента ракетой фейерверка, разорвалось под ногами сразу нескольких десятков человек. Вспышка и грохот — согласно показаниям свидетелей — растворились во всеобщей канонаде огней, петард и хлопушек, и потребовалось некоторое время, чтобы толпа обратила внимание на упавших убитых и крики раненых. В результате поднявшейся паники и спровоцированной ею толчеи серьезно пострадало ещё около дюжины человек. Происшествие получило первую огласку как несчастный случай после неудачного запуска бракованного салюта, и за этой газетной и телевизионной версией последовал показательный полицейский рейд по всем легальным и подпольным точкам продажи пиротехники.
В то же время европейские СМИ, всколыхнутые в 2015-м и 2016-м годах массовыми атаками в Париже, Ницце, Брюсселе и Анкаре, тревожно заговорили о возможном теракте, и вслед за этим чешская пресса вдруг запестрила сенсационными сведениями, анонимными комментариями из полиции — которая официально отгораживалась формулировкой «ведется следствие» и ни подтверждала, ни опровергала предположения журналистов — и упоминаниями нескольких террористических организаций. Но ответственности за случившееся на себя ни одна из них не брала, версии постепенно стали иссякать и, к тому же, полиция не торопилась оглашать результаты расследования. У газет и телевиденья заметно поубавилось энтузиазма в освещении этой темы, и хотя смертоносный разрыв фейерверка — или чем бы то устройство не было на самом деле — в Праге, да и во всей Чехии, был у всех на устах, он сошел с первых страниц печатных изданий и больше не открывал вечерние выпуски новостей.
Порыв ветра сыпнул горсть снега в лицо, и Анета резко остановилась, оборачиваясь спиной и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Она решительно не понимала связи между 31-м декабря и Геленой. Но чем дольше она над этим рассуждала, тем очевиднее ей становилось, что связь непременно была. От набережной Влтавы, где она выскочила из трамвая, до её дома было около сорока минут торопливой ходьбы, и всё это время Анета пыталась вычленить хоть одну сравнительно стройную версию причин убийства Гелены Марешовой, помимо её работы. Она формулировала предположения одно за другим, поддавала их критике и решительно отбрасывала. Перебрав в уме варианты от ограбления или случайного конфликта до личной вражды с кем-то вроде нещадного в своей ревности или гневе бывшего любовника или чего-то того же порядка, Анета вернулась к тому, что причины насильственной смерти подруги стоило искать в её журналистской деятельности. И несовпадение привычной Гелене тематики с последним объектом её профессионального внимания заставляло обратить внимание именно на это происшествие.
Вернувшись домой, она провела несколько часов в повторном перелопачивании Интернета, надеясь собрать хоть какую-то информацию о пострадавших во взрыве, но не особо в этом преуспела. Мировая сеть пестрила именами четырех убитых во всевозможных сообщениях чешской и заграничной прессы, но помимо упоминаний в репортажах, встречались они крайне редко. Отбросив все случайные совпадения имен и перепробовав десятки поисковых запросов, Анета лишь немногословно дополнила свои записи.
Наибольше достоверных данных она нашла о Камиле Гавеле, чехе, 58 лет. Он оказался первым заместителем председателя совета директоров топливно-энергетической компании «CNR Mining Group», сосредоточившей свою основную деятельность на разработке богатейшего в Чехии месторождения угля в Карвинско-Остравском регионе. На официальном сайте предприятия сообщалось о его трагической гибели, это сопровождалось объемным некрологом и черно-белой фотографией. Анете казалось странным, что человек, вроде господина Гавела мог оказаться в новогодний вечер в толчее туристов, но это уже приближало к пониманию того, что в этой истории нашла Гелена Марешова.
Затем ей удалось собрать несколько крупиц об украинке Анне Гавриленко. Это имя упоминалось в захудалой статейке какого-то студенческого самиздата, в контексте проведенного в агротехническом университете дня национальных рождественских традиций. А на Фейсбуке нашлась страница девушки с подтверждением происхождения из Украины, обучения на факультете агробиологии университета в Праге, и с многочисленными фото, одно из которых было опубликовано утром 31 декабря с указанием местоположения — Карлов мост. Если взрыв был намерено подстроенным с целью убийства, Анна казалась случайной жертвой.
О чехе Штепане Блажеке и немце Хансле Бирмане ничего стоящего, кроме бесконечных упоминаний в контексте случившегося, Анета так и не нашла.
Уже перевалило за полночь, когда она, — измотанная и с разрывающейся головой — отчаявшись найти в Интернете хоть сколько стоящий внимания материал, отправилась спать. А наутро её опять разбудил кот, издавая протяжные гортанные крики недовольства. Было около девяти, когда Анета — под аккомпанемент хрустящего кормом Петрарки — вылила забытый во время допроса кофе и позвонила Виту Элинеку.