- Как я тебя понимаю, мой мальчик. Ты попал к плохим людям. Но я смогу тебе помочь. Если ты расскажешь мне все. Ведь так?
- Да. Но я не знаю, что сказать еще. Лучше бы я ничего не знал...
- Вспомни только, говорили при тебе хоть что-то о Соломоне и Билкис... Кто говорил и что. У тебя хорошая память?
Тайменев пьяно рассмеялся.
- У меня все хорошее. У нас все хорошее. Но ты спрашиваешь такое... Они только и говорят, что о какой-то "Тангароа", которая мешает им жить, и не могут понять... Что же они не могут понять?.. А... Вот, - они никак не разберутся, зачем этой "Тангароа" Йемен. Соломон им не нужен, он жил давно, а моим друзьям нужны живые люди. И живые денежки... Все люди одинаковы...
- Эндрю... Ты останешься для меня Эндрю. Не называй другого имени, я боюсь повредить тебе. Человеку надо где-то служить. Почему бы тебе не остаться там, среди этих людей, среди твоих друзей? Я все равно буду рядом. Хорошо, мой маленький?
- Хорошо.., - протянул Тайменев.
Он начал трезветь и не хотел этого. Потому что стал слышать другие слова Марго, не произнесенные ею. Она говорила о вожжах, которыми сдерживают и направляют коня. Вожжи под названием секс. Этими вожжами привязывают к предмету вожделения, и с привязанным можно делать что угодно.
В открытом окне шумели волны, светили звезды. Заурчал движок "Мерседеса". Звуки другого мира, оставленного в стороне навсегда. Он проваливался в забытье, но Марго поднимала его оттуда на волне чарующих ласок. Ночь страсти, в которой господствовала женщина. Такого не могло с ним быть, но такое было: ему не хотелось дня. Он знал, что ночь не снится, и придет утро, но всеми силами отталкивал рассвет, не желая его.
Где-то глубоко-глубоко в нем дремал сторож с именем Николай, изредка он просыпался и говорил: "Эндрю, ты сегодня не знаешь о Соломоне ничего. Ты самый глупый и бестолковый во всем Ордене Стражи. Ты не можешь толково ответить ни на один ее вопрос. Но ты обещаешь все узнать. Она должна понять, что ты ее пленник. Иначе тебе не уйти отсюда. Другой дороги отсюда нет. Держись, Эндрю!"
И Эндрю держался. Слушал, отвечал, спрашивал, говорил. Назвал имя Фахри-финансиста, которого ничто не волнует, кроме денег и власти. И еще Фахри националист, он не любит иностранцев. Потому он не любит и "Тангароа", - там все иностранцы. И все его сотрудники такие же. Они не любят хорошей музыки, они не поймут таланта Марго. Они не читают книг. Откуда им знать про Соломона? Если что и знали, давно забыли. Зачем им царь, от которого никакой выгоды...
Да и ей, его Марго, зачем Соломон? Что она к нему привязалась? Не лучше ли забыть обо всем и обо всех, кроме него и нее?
И она забывала, а вместе с ней и он. И было это не трудно, а совсем наоборот, - легко и бесконечно приятно. Марго во всеоружии любовного опыта потрясала его организм, раз за разом поднимая на вершины экстаза. И когда обессиленный Тайменев решал, что все, - он ничего не может, он истощен до дна, - она вновь приводила его в движение. Она знала, где находятся пружины заводящего его механизма.
Рассвет пришел вместе с горничной. Горничная привезла столик с завтраком. Устало и счастливо Николай наблюдал за ее ловкими руками, разливающими кофе. Прекраснейшее утро! Такого пробуждения он в своей жизни не испытывал.
- Я понимаю твоего Соломона, Марго. Но я не Соломон, мне не надо тысячи, мне хватит одной...
Горничная бесшумно покинула комнату, Николай оторвал голову от подушки и обнаружил, что они лежат обнаженными. Отличнейший вид для фото и видеошантажа. Он обреченно вздохнул и понял, - ему все равно. За такую ночь и такое утро можно заплатить и фотографиями, и хоть во всех газетах и журналах мира. Немножко жаль, что такого не случится: Марго не горничная, ей не нужна такая известность.
"Тангароа", Орден Стражи... Тайны, секреты, папирусы, свитки...
Когда это кончится? Когда он сможет просыпаться вот так, как хочет?
Тайменев поглощал еду как голодный тигр после долгой неудачной охоты. Марго, не покидая постели, следила за ним глазами сытой кошки.
- Ты знаешь, мне пора! Ты сама говорила, что работа превыше всего, - заполнив пустоты в организме, сказал он.
- Я знаю, - томно прошептала она, - Ты захочешь увидеть меня, - не ищи. Я сама дам тебе знать...
- Как скажете, мадам! - он потянулся всем телом, до хруста в суставах, до звона в ушах.
Марго медленно прошла взглядом по его фигуре; видно было, что она не прочь продолжить ночь. Но следующее действие спектакля диктовало иное продолжение.