- Что с тобой? - прошелестел вопрос в слитых губах.
Касаясь языком ее языка, вдыхая ее воздух, он ответил, с трудом находя слова:
- Не понимаю... Я куда-то падаю, и не могу остановиться.
- Не бойся, ведь я же с тобой. А ты со мной. Мы летим к нашим звездам.
Прижимая ее к себе как хрупкую драгоценность, он увидел две звезды. С сумасшедшей скоростью они сошли со своих мест на небосводе и неудержимо устремились друг к другу. Вселенная остановила ход своих часов, замерли созвездия, остолбенели туманности, лучи всех галактик потянулись к двум летящим звездам, а небеса Земли и иных миров потускнели и померкли.
Затмение мира не заметили только астрономы, ведь они ловят свет умерших времен. Но все живые сердца дрогнули, ощутив призыв вселенского счастья. И поспешили откликнуться, ибо промолчавший и отторгнувший его обрекался на небытие.
От Хиларии пахло парным молоком. Невообразимо близкий запах, идущий из дальних, дальних лет... Рука невольно протянулась к груди и сжала деревянный медальон на простом шнурке. Все, что осталось у него от матери, от той недостижимой жизни в деревянном домике...
Вздох Хиларии затмил память детства.
Самолет из Таиса беспрепятственно прошел центр Земли, сверкнул уходящей в ночь яркой чертой над той стороной глобуса, где-то около острова Пасхи. А Николай вдруг понял, что обрел потерянное в Хиларии, отдавшей ему себя. Только теперь он познал, что есть настоящая страсть.
Их звезды столкнулись в экстазе и родилась новая вселенная. Все что было замкнуто внутри их плоти, освободилось и соединилось в едином существе, бесплотном и бесконечном. Не было больше тел, и ничто им не мешало.
- Мы с тобой стали одной звездой...
- Да, - выдохнул он, прощаясь с прошлой жизнью.
Впереди ждала новорожденная вечность, торопиться было некуда, незачем, непочему.
Она с ним, как мать с ребенком: ни лишнего движения, ни слова чужого, ни вздоха, - она знала, как с ним быть, с самого рождения. А родились они в один день, просто годы считали по-разному, ему досталось больше, ей меньше.
Она коснулась губами его уха, и он услышал слова ее сердца:
- ...Положи меня, как печать, на сердце твое; как перстень, на руку твою; ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные; она - пламень весьма сильный...
Он услышал, узнал и отозвался. Песнь Песней... Мудрость Соломонова окутала их, отгородила от нечистоты внутренней, защитила от грязи человеческой. И что бы ни случилось впереди, не будет у них страха.
Ранний вечер второго дня они встретили в море. Тайменев лежал на спине и краем глаза следил за Хиларией, которая маленьким дельфинчиком резвилась рядом.
- Ник, тут такое теплое и мягкое море... Оно само тебя держит. У нас вода не такая густая...
Он улыбнулся глазами. Волна качала их, то поднимая, то опуская.
- А акулы здесь водятся?
- Водятся. Маленькие только. Как ты. "Лисички".
- Как я? - возмутилась Хилария, - Если я акула, то держись.
Она нырнула и, схватив его под водой за ногу, потянула в глубину.
- Я хочу на берег! - отфыркиваясь, закричал Николай, схватил ее на руки, прижал к груди, перевернулся на спину и поплыл.
Берег встретил незабываемым закатом, расцвеченным в ало-красные полоски небом. Пролетел в сторону Бомбоострова клин больших бесшумных птиц с красными светящимися крыльями и черными туловищами. Хилария, полуоткрыв в восхищении рот, расширенными глазами провожала их полет. Птицы исчезли.
- А за горой, Ник, домики, - она смотрела на Фукум, полускрытый надвинувшейся на море горой, частью тела спящего джинна.
- Прогуляемся? - предложил Николай, - Посмотришь, как живут люди у здешнего моря.
Обогнув мыс по обнажившимся мокрым камням, они вышли на песок, разделяющий океан и поселение рыбаков. Вспомнились прогулки с Вашковым, беседы с рыбаками, Ночь Могущества; именно в эту ночь у него созрело решение остаться в Ордене, что бы ни случилось.
- Я здесь часто бывал с учителем арабского. Пойдем? Вернемся домой поверху, по шоссе. Отсюда до коттеджа километра три.
Хилария с любопытством оглядывала людей и дома, сравнивая увиденное с жизнью островитян Рапа-Нуи. Контрасты ее интересовали, она задавала вопрос за вопросом. Рыбаки и их жены принимали ее за дочь Тайменева. Многие его узнавали. Один из рыбаков подошел ближе, пожал ему руку и пригласил во дворик своей хижины.