Внимание привлекли две деревянные доски на стенах по обе стороны бара. Она поднялась и подошла к левой и громко прочитала фамилии, вырезанные английским шрифтом. Напротив каждой стоял год. Некоторые имена повторялись несколько раз. Это был список чемпионов по гольфу полувековой давности.
- Во времена правления английской администрации соревнования проводились ежегодно, - объяснил Николай.
- А как сейчас?
- Сейчас никак.
Он спросил у бармена о современном состоянии поля для гольфа, выслушал ответ и вернулся к Хиларии.
- Поле стало пустыней. Игра аристократов. А здесь осталось как было. Английские туристы знают и любят этот бар. Они и приносят основной доход. Было время, когда и мои соотечественники считали "гольф-клуб" своим. Все возвращается, но в ином виде. Бывшие хозяева сегодня туристы.
- А кто мы?
- Мы... По-разному. Тебя можно назвать туристом. Единственным в своем роде. Ты наверняка первая из своего народа здесь. Но бармен об этом не знает, ему и не надо. А я - и не турист, и не гость, и не местный...
Бармен поставил на стол два бокала с темно-красным коктейлем, две кружки холодного пива и две тарелки: одна с солеными орешками, другая с креветками. Он даже не спросил, чего желают гости, видимо, был уверен, что знает вкусы любого посетителя. Пивные кружки стояли на пластмассовых кружочках с наименованием заведения на английском: "Гольф-клуб".
Николай рассмеялся.
- Клуб... Удивительно! В стране непрерывных перемен уголок постоянства. От клуба осталась стойка и три стола, но клуб существует, хоть и без гольфа. Списки чемпионов - тени прошлого на деревянных скрижалях...
Хилария держала двумя руками пивную кружку и дула на пену.
- Ты знаешь, зачем мы здесь? - спросил он.
Она в ответ неопределенно покачала головой и хитренько улыбнулась. Пиво Хилария только попробовала, но коктейль ей понравился, и она с ним быстро расправилась. Николай заказал еще.
- Ник, тебе нравятся мои глаза? - коктейль заработал в голове Хиларии, - Ведь они такие узкие... Почему ты все время смотришь на меня?
- У тебя лучшие глаза в мире. Рапануйские.
- Что? Рапануйские? Как это?
- Это значит, - глаза центра Земли.
- О, Ник! Очень-очень давнее название моего острова переводится как "Глаз, который видит Небо и границу с Небом". И я тоже?
- Лари, в твоих глазах я вижу все. Кроме границ.
От близости горящих глаз Хиларии стало жарко, Николай расстегнул рубашку. Она смотрела ему на грудь.
- Ник, мы с тобой тысячу лет. А я не знаю, что за штуку ты носишь на груди. И рисунок...
Тайменев приподнял на руке медальон.
- И я не знаю, что это. И что за рисунок, тоже не знаю. Его мне передала мать. Когда мы прощались. И приказала всегда носить с собой. С тех пор я его не снимаю... Вот и все.
Хилария почти протрезвела.
- Я никогда столько не пила. Не знаю, что на меня нашло. Ник, здесь скучно. Пойдем куда-нибудь?
Он тоже ощутил, что больше здесь не может оставаться. Очарование гольф-клуба пропало: тени оставшихся в чужой земле чемпионов смотрели с темных досок слишком пристально и пытливо.
Они вышли и сели в машину. Вечер еще не начинался, домой не хотелось, и Николай предложил проехать к морю.
- Рядом так называемый английский пляж. Там веселее, без табличек-паноптикумов, люди ходят. И поесть можно неплохо. Вперед?
- Вперед! - согласилась Хилария, оживляясь.
Она встала ногами на сиденье, чтобы видеть море. Жаркий ветер взметнул ее розовую юбку. Она в смущении обхватила бедра руками и вернулась в кресло.
Николай поднял и закрепил брезентовый верх джипа, снял рубашку, - после прохлады бара показалось, что попал на третий полок русской бани. Никак он не мог привыкнуть к температурным контрастам юга Аравии. Удивительно, что Хилария чувствует себя в этом невыносимом климате совершенно комфортно. Абсолютно арабская девочка.
Дорога заняла пять минут. Они пересекли шоссе, свернули к морю, подъехали к летнему ресторану, и он поставил машину на песке рядом с открытой верандой. Неподалеку стояло несколько автомобилей.
Из динамиков рвалась аранжированная в современном западном ритме арабская музыка. Люди за пластмассовыми столами пили пиво, водку, виски, коньяк. День рабочий, местных отдыхающих не было. На песке у воды загорало несколько белокожих бездельников-иностранцев.
Море лениво и легко накатывалось на берег, они сели лицом к нему. К самой воде подкатил автобус, из него выпорхнула группа молодых женщин в черном с головы до ног. Скоре всего, студентки одного из вузов Адена. Не снимая своих монашеских платьев, они зашли по грудь в воду и принялись молча плескаться. Скоро омовение закончилось, одна за другой девушки вышли на берег и принялись отжимать одежду движениями ладоней по телу.