Есть бесспорные параллели-совпадения остатков культуры Белого времени с доинкской в Тиауанако. Там тоже ворочали мегалиты весом в сотни тонн как дети игрушечные кубики. Мастерство, не достигнутое впоследствии инками ни в Южной Америке, ни в Рапа-нуи. А ведь инки считаются инициаторами прогресса, архитекторами подножия цивилизованного развития. Так ли это? А вдруг они просто наследники культуры несравненно более яркой и мощной? Наследники, не сумевшие овладеть наследством, сохранить и передать его потомкам...
Тайменев никак не мог понять: зачем людям, способным легко оперировать камнями любого веса и резать их как масло, делать громадные календари на вершинах гор и вулканов? Неужто они были так односторонни, что кроме работы с камнем ничего не знали и не умели?
Любое здание или сооружение при закладке ориентируют в пространстве. Так поступают муравьи, пчелы, бобры... И если открывается, что отдельные элементы сооружения привязаны к фазам движения Солнца или Луны, означает ли этот факт, что мы видим календарь либо обсерваторию? С таким же успехом через сотни лет можно сказать, что дома, построенные в двадцатом веке, намеренно ориентировали по сторонам света, причем в одних случаях углами, в других стенами. Единственное, что помешает такой оценке: от этих домов едва ли что-то останется к тому времени.
Скорее всего, человек Белого периода был просто другим, не таким, как Тайменев. Настолько другим, что можно думать о нем как о чужом, как об инопланетянине. Какие же они были? Если ориентироваться на статую Хоа-хака-мана-па, это красивые мощные люди, превосходящие людей современных. Едва ли они строили и ваяли бессмысленные вещи. Не собственное ли величие их погубило?
Разведчики Хоту-Матуа встретили на острове каких-то людей, беседовали с ними. Как они нашли общий язык, о чем говорили? Легенды сохранили малую толику сведений.
Не из унаследованного ли гибельного стремления к величию исходит строительство исполинов, продолжавшееся шестьсот лет? В начале, - сознательное желание достичь павших вершин; затем, - фанатичное безумство продолжателей; и, наконец, - логичное завершение эпопеи: бессильная злоба проигравших игру, вылившаяся в уничтожение остатков прежнего могучего общества, секреты которого так и не удалось скопировать!
Тайменев допускал, что первым "длинноухим" были известны какие-то тайны прежних поколений, привезенные с ними на остров и зашифрованные письмом ронго-ронго. Они смогли заставить гигантские статуи-моаи самостоятельно занять места на приготовленных постаментах! Но им хотелось чего-то неизмеримо большего.
История повторяется. На Рапа-Нуи период реставрации, его ландшафт приближается к тому, каким он был во время Второго периода. Но цели восстановления, скорее всего, другие. Впрочем, и здесь не все ясно. Фирма "Тангароа" может использовать туристический бизнес как ширму, прикрывающую истинные задачи. Уже затрачено столько средств, что самый удачный туризм не окупит затраты и за десяток лет. Суперцель, сверхзадача инков Рапа-Нуи, она погибла в борьбе их потомков с полинезийцами, "короткоухими". Страх перед чужим прошлым заставил "короткоухих" низвергнуть истуканов, превратить аху в могилы. Правда, гибели в агонии своего мира не избежали и они. Агония продолжается. Что может противопоставить ей губернатор Хету с кучкой сторонников?
Ночь накрыла Пуп Земли, уравняв в правах живое и мертвое, существующее и прошедшее. И Тайменев сравнялся по знаниям с мертвым камнем, ему стало ясно, что по поводу истории острова Пасхи ему ничего не ясно. Камень несет на себе отпечаток былого и молчит; человек же, лишенный информации, говорит о ней с другими людьми и с собой. Какова несправедливость! Почему бы им не обменяться друг с другом недостающим? Не так уж много ему надо из того, о чем помнит миллиардолетняя твердь.
То ли сон не шел, то ли во сне не спалось...
В небе ворожила луна, ткала паутину волшебства. Ночь качала и баюкала, где-то шумело живое море, мертвый ночной храм дышал тишиной. Не было даже насекомых, к жужжанию которых за тканью палатки так привык Тайменев. Неслышной поступью пришло ожидание, стало легко и покойно.
...Коля Тайменев лежал в кровати, в своей маленькой комнатке, под мягким теплым одеялом. Из-за занавески, заменяющей дверь в его комнату, слышались тихие шаги и приглушенные голоса. Коля высунул ухо из-под одеяла и попытался расслышать или хоть отгадать: о чем таком важном шепчутся в гостиной? Голос мамы: она говорит о нем, Николеньке, - в словах легкое недовольство (вчера он что-то натворил), но голос ее ласков и он уверен, что она улыбается. Маме отвечает мужчина, строгий и чуть страшный. Коле шесть лет.