Потому вошедшего после осторожного стука в дверь одного из своих хранителей тела он встретил улыбкой и радушно предложил ему папайи.
Исключительно серьезный в связи с выполнением служебных обязанностей островитянин отказался и заявил, что через час в домик явится руководство и потому отлучаться сеньору Дорадо не рекомендуется.
Первоначальные значительность и замкнутость у телохранителя сменились мягкостью и он ответил на вопросы. Отметив, что аборигены по-прежнему относятся к сеньору Дорадо с уважением, а недоразумение с ним пройдет, он сказал, что официальная версия задержания сеньора, - подозрение в попытке использования интереса к загадкам острова Рапа-Нуи в собственных целях. А все загадки и тайны острова принадлежат исключительно коренному населению и охраняются государственным флагом. По этому поводу вчера вышел указ губернатора, и везде, где надо, поставлена вооруженная охрана.
Формулировка обоснования ареста Тайменеву показалась весьма туманной и в то же время тревожно-угрожающей: в ней явно присутствовал намек. Посягательство на государственные интересы чужой страны! Материальные подтверждения налицо, от них не избавиться. А ведь как не хочется избавляться! Интересно, как соответствует указ губернатора статьям их уголовного кодекса?..
Тем не менее, в серьезность происходящего не верилось, все напоминало детскую игру, пьесу в несколько простеньких ролей. Стоит пожелать, и игра прекратится, и действительность займет свое место, придет устойчивость.
...Устойчивость мира - иллюзия детства. Эту истину Тайменев познал достаточно давно, а краткое пребывание на острове Пасхи укрепило его убеждение в отсутствии неколебимости всего, что относится ко времени и пространству. А к ним в материальном мире относится все без исключения. Голый материализм повседневности не оставлял места для лазеек за пределы аксиом. Ведь поначалу, признаться, он не воспринял всерьез все эти аку-аку и ману... Где-то в глубине своей полудетской души он думал, что люди вокруг играют роли, складывающиеся в звонкое слово "Экзотика". Ему нравилась игра, и он принял в ней участие. Экзотика... Достаточно произнести: и за словом, как за афишей спектакля, поместятся любые тайны и загадки, интриги и приключения. Просто и захватывающе. Отличный алгоритм для сочинения фантастических рассказов, повестей и даже романов. Сочинил, - приглашай желающих почитать-посмотреть, поучаствовать.
--Заходите, Николай Васильевич, посмотрите! Надоест или что: выход свободен, зеленые буквы горят над дверью постоянно в течение всего действа.
Кстати, а где же зеленые буквы, означающие запасный выход? Не видит он зеленых огней.
И манит сцена, не хочется ее покидать. Чем острее действие, тем глубже захватывает. Чем более из зрителя становишься участником, тем труднее вернуться в обычную неигровую жизнь. И вот перейдена грань, нет возврата, свершилось! Но разве не того тебе хотелось в глубине души? В глубине сердца? Разве не мечтал ты в детстве, увлекшись наркотиком детских игр и забав, отделить себя от людей с их острыми любопытными глазами, с их жесткими равнодушными руками, с их приторно-ласковыми колючими словами? И вот, это случилось. А ты в недоумении. Спрашиваешь себя: за что? Ведь это игра, это же не всерьез, да? Причем тут аресты, приговоры, гильотины, ведь они же не из игрового пространства, они оттуда, из взрослого мира...
Действуют уже другие законы, а ты их не видишь, ибо глаза твои закрыты: они привыкли видеть привычное, ранее виденное. К тебе обращается ласковый шепот предупреждения, но ты его не слышишь; уши твои привыкли разбирать звуки, сказанные громко и внятно. Тебя касается незримая заботливая рука, но ее прикосновение кажется приступом озноба или жара. И ты уже не думаешь ни о чем, кроме как о болезни. Запахи тонких миров окутывают тебя, баюкая, успокаивая, давая силу; а воздух горчит и приобретает металлический привкус, как во время пожара или вот-вот перед ним, если чувства предощущения обострены. Знаки... Знаки иных пространств, связанных как-то с твоим. Возможна ли двусторонняя связь? Он уверен, он знает: есть люди, ведающие туда путь. Во времена Пангеи такое было просто, обычно, обыденно, естественно. Прошли тысячи и миллионы лет, и всеобщее свойство стало уделом избранных. Таких, как царь Соломон или дервиш Рамакришна.
А теперь оно и вовсе почти потеряно. Знающий не раскроет ему тайны. Надо самому. Он в начале тропинки, ведущей туда. Но куда она его приведет? Сможет ли он возвратиться в свой мир, без которого не мыслит себя как человека?