Все трое переглянулись, и Пол спросил:
- Что это за снимки? Никому из нас Франсуа ничего не передавал. С Хету он не знаком, Теаве его не знает.
Итак, Франсуа подвел его, не выполнил просьбы. Видимо, откладывал со дня на день, да и забыл в пьяном угаре. А в последний день расстроился из-за исчезновения товарища, тут не до фотографий. Но ладно, адрес Тайменева у него есть, надо ждать посылку. Так что забывчивость Франсуа к лучшему, Николай еще раз ощутит радость общения с марсельцем.
- Ничего значительного, пустяки. Марэн просто забыл, - сказал Тайменев и улыбнулся, успокаиваясь.
- На восходе солнца ожидаем судно, - продолжил Хету, - Место для вас найдется. Мы здесь для того, чтобы попрощаться и попытаться определить, кто мы для себя и кем стали друг для друга. Полагаю, это будет немаловажно для будущего. Оно сегодня разделяет нас, чтобы соединить затем... Полезно... Полезно вам узнать, - координатором "Тангароа" на острове являлся мой секретарь.
На том импровизированное совещание закончилось. Губернатор со старостой отправились к пещере, Пол немного постоял с Николаем, потрогал руками дощечки с иероглифами, пожал ему руку, многообещающе сказал "До свидания" и отбыл в другую сторону по своим секретным делам.
Оставшись один, Тайменев вернулся на ступени крыльца и принялся разглядывать кохау ронго-ронго. Было на что посмотреть и было о чем подумать.
Письмо ронго-ронго в науке называется серпантином, или системой перевернутого бустрофедона. Эта система обнаружена только в двух районах мира: на острове Пасхи и на территории Перу, в артефактах доинкского периода.
...Древний город Тиауанако расположен около самого высокого озера на планете, - Титикака. По легендам местных индейцев, именно здесь впервые на Земле возникло поселение людей и родилась человеческая культура. Тут и надо бы искать признаки того, что позже стали называть Эдемом. Вот откуда берут начало таинственные дощечки, изрезанные перевернутым бустрофедоном. Тиауанако доинкского периода имел архитектуру, сходную с пасхальской. Круглые каменные дома с толстыми двойными стенами. Внутри стен щебневое заполнение. Вход, как правило, делался через крышу, которая сооружалась не из камня, а из какого-то другого материала, возможно, из дерева. Рядом с жилищем встраивался погреб.
Такие круглые дома примыкали друг к другу, соединяясь через смежные стены. Дома сливались и получалось селение с единообразной планировкой. Как Оронго... Многое говорит за преемственность и единство двух очагов цивилизации: доинкской в Южной Америке и на Рапа-Нуи. Конечно, и тут и там что-то было и раньше.
Архитектура и письменность, - для Тайменева эти два момента были и необходимым, и достаточным условиями единства. Простой бустрофедон в качестве основы письменности достаточно распространен. Многие народы пользовались им, в частности, Сабейское царство на территории Йемена.
Но перевернутый бустрофедон, если считать доказанной связь Тиауанако с островом Пасхи, - единственный и неповторимый. Обычный бустрофедон, - это когда строки идут одна справа налево, следующая наоборот и так далее. В серпантине же каждую строку надо читать, переворачивая доску. И потому-то не с чем сравнить кохау ронго-ронго для расшифровки знаков письма. Смысл знаков ронго-ронго неизвестен и рапануйцам. Они его потеряли во время своих войн, забыв наставления первого короля Второго периода, Хоту-Отца.
"Вот так и живем, - вздохнул Тайменев, - Находим, теряем. Теряем, находим..."
14. Катастрофа.
Алый круг Солнца, зеленая гладь океана, утренняя свежесть... В теле легкость, на душе радость от предстоящего путешествия.
Окрашенное в цвет спокойного моря военного вида судно без опознавательных знаков подошло в заливе Анакена почти к берегу, легко преодолев мелководье над коралловым полем. В открытом море оно удивило еще и скоростью, которая все увеличивалась по мере удаления в океан. Конструкция судна воплощала новейшие достижения морской техники: от воздушной подушки до форсированного турбодвигателя с ядерным источником энергии. Тайменев и не подозревал, что такие бывают.
В экипаже - немногословные и деловитые люди. Капитан Лал Чанг, лет тридцати, высокий, со шкиперской черной бородой и неизменной трубкой в зубах, явился для Тайменева живой иллюстрацией к страницам Грина и Стивенсона. Рядом с ним Николай чувствовал себя юнгой, случайно попавшим на корабль к морскому волку и боящимся проштрафиться. В капитане воплотилось его детское представление о мужском идеале. Таким должен был быть он сам, Коля Тайменев, если бы... Уверенность в себе, невозмутимость, исходящая из глубокого знания дела, несокрушимая вера в себя и близких ему людей. Плюс законченная, отшлифованная твердость характера.