Найти и в повседневности причину,И с ней пройти как будто в первый разНа небесах и в таинствах пучины,Чтобы твоих увидеть радость глаз.
Для этого я, в общем, и явился,Чтоб жизнь твою с своею заплести,Мне важно то, что я уже родился,И мне с тобой не может не везти.
Где каждое мгновение, как чудо
Мне приходилось слышать много разО том, что всё, увы, не вечно в мире,А бесконечность – это лишь для глаз,Для направления при нужном ориентире.
Познав сомнения, я был бы обречёнВ себе уверенность разбить на парадоксы,Взращённый разум обезглавлен палачом,Под крики «Браво!» изумлённых ортодоксов.
Трёхмерную спираль, согнув в дугу,Помножив совершенство на удачу,Я в бесконечность верить не могу,Ведь жизнь диктует мне совсем не те задачи.
И обречённость трудно приниматьКак путь единственный (и тут без вариантов),И это нет нужды опровергать,Взяв за основу груду фолиантов.
Каков вопрос – такой же и ответ,Зачем, куда и всё-таки, откуда?Твой век отмерен численностью лет,Где каждое мгновение, как чудо.
И состав присяжных неизвестен
Проанализировать нельзяТайный смысл в мир иной ухода,С жизнью мы, как лучшие друзья,До заката, с самого восхода.
Поощряя глупый оптимизм,Смысла бытия мы не находим,Честь для большинства лишь атавизм,Потому, мутируя, уходим.
А оттуда, знаем мы, возврата нет,И состав присяжных неизвестен,Прошлое, наверно, не ответ.В будущем, надеюсь, интересней.
И Гитлеру бы у него учиться
Судьбу не трудно предсказатьТого, кто душит свой народ,Кто невиновных истязатьПривык, чтоб продолжать свой род.
И малый срок отпущен им,И вряд ли что-то им простится,Не станет лидер наш другим,И Гитлеру бы у него учиться.
Но беспощаден будет суд,И трудно воздержаться будетНе плюнуть в рожу тех иуд,Кого на третий день забудут.
Погибшим пусть покой небес,Живым пусть будет вечно стыдно,Что захватил власть мракобес,Такой же, как и Гитлер – быдло.
Я не был в сорок первом в Минске
Я не был в сорок первом в Минске,Но помню всё через прошедшие года,И Брест, и зверства на Хотыне,И запах гари в сёлах, городах.
В сорок втором я не был под Москвою,Но помню – отступать назад нельзя,Чтоб не топтал фашист своей ногоюРодные сердцу долы и поля.
И в сорок третьем голод в Ленинграде,И Курск и Киев тоже помню я,Мечтали только об одной награде —Прогнать врага, чтоб жили ты и я.
И гнали, не забыл я, до Берлина,Сорок четвёртый, сорок пятый год,Любая мать благословляла сынаСпасать своей отвагой свой народ.
И дай нам бог не видеть больше это,И дай нам силы, чтобы помнить всё,Угрозы не оставим без ответа,И Родину свою всегда спасем.
Разлука – это жизнь с самим собой
Сейчас со мною только пустота,Я понимаю, что разлука – слабость,В январскую морозность – ты не та,В февральскую метельность, как усталость.
Как мартовская сила неги глаз,Так и апрельская подснежность – сила,У майского цветенья без прикрас,Июньских вздохов, то, о чём просила.
И лето, о забава без одежд,Купание, как то, чем тело дышит,И голость, как прикрытие надеждДля тишины, меня здесь не услышат.
Июнь – цветы, июль – надежды вздох,Как август, что последний раз согрето,Так сентябрём раскрасившим порог,Меня не забывает удаль лета.
Листва теряет октябрём слова,И ноябрём пытается проститься,Как в декабре кружится голова,Так в рождество не можно не креститься.
И пустота меняется с мечтой,Надежда, что приходит неизбежно,Разлука – это жизнь с самим собой,Как пустота и слабость не рубежна.
Я совсем устал
Я совсем усталОт борьбы в себе,Не скрывая слёз,Света жду в окне.
Не всегда один,Но почти всегда,От себя ходил,Думал «нет» и «да».
Думал – не сказал,А сказал – соврал,Может, не хотел,А хотел – не ждал.
И висит во мнеНевесомый миг,Разбудить его?Вроде не постиг.