Они должны были квартировать у жителей самых отдаленных поселков, устанавливать контакт с ними и выяснять потребности населения на местах. В некоторых из этих отдаленных дуаров французы не появлялись годами.
Для того чтобы быть принятым в эти патрульные группы, каждый кандидат должен был по моей просьбе подписать следующий документ: «Я обязуюсь соблюдать правила мобильных коммандос. Я буду относиться к любому мусульманину как к другу, а не как к подозреваемому. Я осознаю дополнительный риск, который это правило создает для меня, и принимаю его».
Чтобы облегчить установление более близких отношений с населением, военнослужащие из состава коммандос должны питаться вместе с местными жителями, оплачивая по рыночным ценам кус-кус, кур, фрукты и галеты. Утренний кофе, как правило, предлагается хозяином, который отказывается брать за него деньги. Кроме того, солдаты, уходя, должны оставлять небольшие подарки. Так устанавливаются межличностные отношения, и люди начинают свободнее общаться.
Налаживается контакт. Мы в очень скромных масштабах воспроизводим политику Лиотэя и его офицеров по делам туземцев.
А результаты?
Заметное ослабление напряженности, несомненное снижение числа нападений: всего семь убитых на две бригады. Тот факт, что людям предоставляют работу, дают возможность принести деньги в семью, лечат больных, приводит к тому, что местные не вступают в ФНО.
В этот начальный период мы можем выставить пару десятков коммандос, и у каждого есть сменный состав.
Инцидентов практически нет. Контакты с арабским населением удается наладить гораздо легче, чем ожидалось, и отношения установились очень теплые. Наши группы ночуют у местных, демонстрируя доверие, которое он к ним испытывают, и это доверие — их лучшая защита.
С моей командой в течение первых двух месяцев я ходил из деревни в деревню, ночуя каждый раз у местных. На своем собственном опыте я понял, что доверие — не какая-то смутная идея или доктрина, а реальное чувство, и его можно испытать в контакте с алжирскими крестьянами, которые вовсе не рвутся воевать, а просто хотят обеспечить достойную жизнь себе и своим семьям.
Новости здесь распространяются быстро, и по прошествии некоторого времени черные коммандос приобретают репутацию, которая здорово облегчает нам работу.
Позднее я получил удивительную оценку черных коммандос с другой стороны — от самого руководителя повстанцев Ахмеда Бен Беллы (Ahmed Ben Bella).
Перенесемся на минуту в будущее. Мир восстановлен. Алжир обрел независимость. Бывший сержант и «террорист» Бен Белла выиграл свое сумасшедшее пари и стал первым президентом Алжирской Республики.
Аппарат президента занял Летний дворец, резиденцию французских проконсулов в то еще недалекое, но канувшее в Лету время, когда города Алжир, Константина, Бон и т. д. были такими же административными центрами департаментов, как Орлеан или Нант.
По его приглашению я со смешанными чувствами отправляюсь в Алжир, в президентский дворец.
Завтрак, которым меня угощают во дворце, полностью соответствует, так сказать, стилю хозяина. Он ведет меня в небольшую комнату, где на скромном круглом столе выставлены три прибора — один для него, один для меня, а третий — для особой гостьи, которая приехала со мной в Алжир, чтобы помочь в работе. Она прекрасно знает, кто есть кто в новом Алжире и хорошо относится к Бен Белле. Это — Жизель Халими, очаровательная брюнетка со спортивной фигурой, занимающаяся адвокатской практикой по политическим делам.
Бен Белла очень ей благодарен за борьбу, которую она неустанно ведет в интересах всех преследуемых алжирских активистов. И оружием в этой борьбе ей служат талант и ослепительное обаяние.
Завтрак получился необычный. Бен Белла сам хочет обслуживать гостей, чтобы никто не узнал содержания нашей беседы о будущем. Жизель отбирает у него бразды правления и все делает сама. Именно она помогает нам с Бен Беллой сразу начать простой и конструктивный диалог — ведь мы никогда раньше не встречались.
Он рассказал мне, что был в курсе всех перемещений наших коммандос. Мы находились в ведении полковника освободительной армии, который ему регулярно о нас докладывал.
Бен Белла сказал, что мы с Боллардьером попортили ему немало крови. Боллардьера он знает по Индокитаю, где служил под его командованием, и восхищается им. Он говорит, что ему направляли доклад за докладом о том, что население не оставалось равнодушным к деятельности наших коммандос, основанной на доверии, и особенно тот факт, что мы ночевали прямо в деревнях без охраны.
Бен Белла добавляет:
— К счастью, командование в Алжире не приветствовало тактику Боллардьера. Иначе это могло бы нам повредить. Но у меня недолго сохранялись иллюзии относительно способности французской военной иерархии пойти на такой шаг. А потом, когда еще можно было опасаться, что с вами произойдет «чудо», Боллардьер был вынужден оставить командование, и дальше мы уже могли действовать соответственно обстановке.
Захватывающе интересно слышать эту историю, рассказанную просто, живо и сочно самим великим и скромным Бен Беллой, историческим лидером алжирской революции.
Бен Белла говорит нам с Жизель, что полковник освободительной армии, который следовал за нами по пятам, присоединится к нам за кофе.
Несколько минут спустя в небольшую комнату, где мы находились, вошел молодой сухощавый военный с горящим взглядом. Он отсалютовал своему президенту, а затем представился нам с Жизель, но без особой сердечности (память о войне так просто не отпускает).
Дальнейшая беседа довольно незначительна по сравнению с тем, что значит и само его присутствие, и воспоминания, которые нахлынули на всех нас: ведь мы день за днем, в течение долгих месяцев находились, не догадываясь об этом (я, во всяком случае) в нескольких минутах ходьбы друг от друга.
Именно прямая, последовательная и энергичная поддержка генерала Боллардьера позволила нам продолжить нашу деятельность. Военное командование в Алжире относилось с недоверием к этим необычным группам, выполняющим миссии, не вписывающиеся в традиционные задачи вооруженных сил. Существовало опасение, что они могут подорвать официальную стратегию штабов при главной ставке. Но Боллардьер не из тех, кого легко сбить с пути. Разве можно согнуть человека, который 16 июня 1940 г. из маленького порта в Бретани на баркасе отправился в Англию и только там узнал о призыве генерала де Голля из Лондона, на который он сразу же откликнулся.