– Нагляделся? – беззлобно ухмыльнулся Хабер, заканчивая мудреные приготовления. – Садись сюда!
Танио повесил плащ и шляпу и послушно притулился в жутковатом кресле, напоминающем то ли зубоврачебное, то ли пыточное. Повинуясь приказу, откинул голову на подголовник, пытаясь подавить невольную дрожь. Но ведь не с чего трястись, незачем придворному чародею причинять бывшему ученику какую-нибудь пакость. Он же сам на это пошел, добровольно, да и как было не согласиться после такого позора? Весь дворец три дня в лежку лежал от смеха, потешаясь над бедным именинником!
И поделом, сам во всем виноват! Вначале оплошал, когда медовухи в кабаке перебрал, ну, над этим всегда смеются, но обычно недолго. Похихикали и над ним бы да вскоре перестали.
А вот когда его король на другой день к вечеру к себе вызвал, а он не смог свой парадный костюм надеть, то ж не его вина!
И какая только гадина такое сделала, отыскать и удавить! Но ученик выход из положения все же придумал, как тогда казалось, очень хитрый выход! С рукавами да штанинами Танио поступил просто – обрезал зашитые края, и все. А вот с ширинкой ничего сделать не сумел. Да и что там сделаешь? Обрезать нельзя, штаны-то модные, в обтяжку, не зашнуровать после, а пороть – времени нет. Вот и натянул, как было. Еле втиснулся. Но впихнулся. Курточкой швы прикрыл, если руки не поднимать, то и не заметно.
Почти.
Да разве мог он подумать, что королю в голову взбредет его штаны разглядывать! Так бы и сошло, кабы не принц. Та еще ехидна! Что, говорит, с вашими брюками, ученик? Или то мода новая? Дозвольте глянуть? Ну-ка, ну-ка, поднимите руки вверх! Ай-ай-ай! Это ж как нужно было девушку разозлить, чтобы она так вам отомстила? О, да судя по разноцветным ниткам, и не одну! Что, говорите? От любви? Да какая тут может быть любовь, если вам теперь эти штаны за три звона с помощью пары гвардейцев не снять!
К тому времени присутствующие от смеха заикаться начали. Один только чародей не смеялся. Укоризненно головой покачал и увел ученика в свой кабинет. Чтобы отпоить успокаивающим зельем и сделать заманчивое предложение. Для вконец опозоренного ученика заманчивое.
После чего соблаговолил проводить несчастного в его спальню и собственноручно помочь в избавлении от проклятых штанов. Святой доброты человек! Правда, показалось ученику, что мелькали в глазах чародея веселые чертики, а когда тот, уходя, прикрыл за собою дверь, вроде послышался в коридоре сдавленный хохот. Но, видно, только послышалось, Хабер все же пока единственный, кто не начинает открыто хихикать при встречах с Танио.
В носу засвербело, и парень дернулся было почесать, да внезапно обнаружил, что руки уже накрепко пристегнуты к креслу. Так же, как ноги, шея и торс. Танио слегка запаниковал, попытался раскрыть рот, чтобы спросить у Хабера: «За что?!»
И тут испугался уже всерьез: ни разжать губы, ни сказать хоть слово у него не получилось. Лишь еле слышное мычание, на которое чародей не обратил никакого внимания, продолжая бормотать странные слова и понемногу поливать при этом голову подопечного каким-то снадобьем. А кожа уже нещадно чесалась, особенно под волосами и над глазами. Причем с каждой секундой чесалось все сильнее, и вскоре зудело так, что парень едва не сходил с ума.
Вначале он дергался, безрезультатно стараясь освободить хоть одну руку, чтобы вонзить ногти в свербящую плоть. Однако быстро убедился, что привязан на совесть. Тогда несчастный попытался тереться затылком о подголовник, надеясь хоть так облегчить свои страдания. При этом старался поймать умоляющим взглядом глаза чародея, надеясь разжалобить изувера. И тут зуд в носу, в губах и глазах вдруг перешел в резкую, обжигающую боль, такую сильную, что тело ученика отчаянно задергалось, выгнулось дугой, выдираясь сквозь ремни. Хабер, заметив это, сунул Танио под нос клок пакли, знакомо пахнущий одуряющим сладковато-горьким снадобьем.
– За что?! – тщетно пытаясь разлепить окаменевшие губы, с мукой промычал подопытный и провалился в забытье.
Еще помня недавнюю жуткую боль, тело ученика импульсивно дернулось, однако его рассудок никакой боли не отыскал. Поверив своему разуму, Танио счел, что можно открыть глаза, чтобы определить, где находится источник пыток.
Осторожно разомкнул веки и опасливо огляделся по сторонам.