Буй-Тур ждал взрыва, но его не последовало.
– Кто это нас так встретил?
– Значит, есть кому, – шевельнул усами Анурий Фокич.
– Точно не Мандель?
– Впереди какая-то большая пещера, – предпочёл не отвечать на вопрос Гамаюн. – Механизмы, люди… плюс старый злободуй.
– Кто?
– Не кто, а что: пещера закрыта «чёрной печатью дьявола», не пропускающей непосвящённых.
– Заблокирована.
– Можно сказать и так.
– Снять эту «печать» можно?
– Не знаю.
– Мандель там?
Гамаюн закрыл глаза, пригладил рукой бороду, кивнул:
– Мандель там… и Глаша там.
– Тогда чего мы ждём?
– Я не справлюсь с атакой злободуя. Его носитель сильнее меня.
– Тогда я пойду один!
– Ну-ну, – усмехнулся старик. – Храбрость – великая сила, её надо запретить как психическое оружие.
– Но у них моя любимая… – Буй-Тур спохватился, однако сжал зубы и закончил: – Моя любимая девушка! Я не брошу её!
– Никто не предлагал тебе её бросить. Вместе пойдём, однако. Только помоги мне мысленно. Как говорится, если с первого раза не получится, значит, прыжки с парашютом не для нас.
Гордей нервно рассмеялся, усилием воли успокоился, подставил ладонь.
Гамаюн шлёпнул по ней своей ладонью.
– Представь, что мы пробиваем головой стену.
– Будь что будет!
Вимана устремилась в ущелье, растянувшееся в длину на пять километров, прямое, как разрез кинжалом. Анурий Фокич выключил осветитель, и дальше они летели уже в темноте. Правда, длился этот полёт недолго. Через два десятка километров тоннель стал расширяться и вскоре превратился в череду овальных в сечении полостей, соединявшихся в один «коровий желудок».
Все полости носили следы искусственной обработки – геометрически правильные рёбра, ниши и выпуклости, и большинство было освещено вертикальными люминесцентами, прямыми, как лыжные палки.
В другое время Буй-Тур попросил бы пилота остановиться и рассмотреть интерьеры залов подробнее, но сейчас ему было не до любопытства, нетерпение жгло душу калёным железом, отчего хотелось быстрее нагнать похитителя и вызволить Аглаю.
Последняя полость из десятка ей подобных и вовсе имела технологически завершённый вид.
На её дне расположились вполне современные строения, серые, с виду – литые из бетона: кубы, полушария, пирамиды, – а также металлические фермы, башенки и антенны. Спрятанные в складках дна, среди скал и нагромождений камней, они тем не менее сразу бросались в глаза, освещённые тремя знакомыми фонарями, которыми пользовались люди на поверхности земли для освещения стадионов.
Рядом с бетонным кубом, служившим основанием для решётки антенны, располагалась ровная площадка, а на ней красовался самый настоящий вертолёт класса «Муха» и стояли две виманы. Они тут же подпрыгнули в воздух и хищно ринулись к появившемуся аппарату, заходя с разных сторон.
Гамаюн остановил виману, как бы не зная, что делать дальше.
Буй-Тур едва не крикнул:
– Маневрируй!
Но нерешительность пилота на деле оказалась уловкой. Волхв отлично чувствовал помыслы и желания пилотов вражеских машин и воспользовался их недальновидностью.
В момент, когда они открыли огонь, практически одновременно, вимана Гамаюна оказалась точно между чужими виманами, но сделала изумительно точное уклонение, и молнии двух стрелков её не зацепили. Зато нашли машины друг друга.
Неизвестно, почему не сработали их защитные системы. Возможно, они были отключены, поскольку хозяева виман находились в своей среде и были полностью уверены в своём превосходстве. Возможно, от разрядов не спасали никакие полевые экраны. Факт оставался фактом: молнии пробили корпуса виман, одна из них тут же взорвалась в воздухе, вторая покрылась сетью чёрных трещин и нырнула вниз, врезалась в бетонные пирамиды, окутавшись облаком дыма. Смела вертолёт, превращая его в груду металла и пластмассы.
– Ну, ты даёшь, отец! – опомнился Буй-Тур. – Тебе бы работать инструктором спецназа. Надеюсь, Аглаи на борту этих «тарелок» не было?
Вимана вдруг кинулась влево как испуганный заяц.
Однако Гамаюн запоздал с манёвром, не ожидая нападения.
Из-за каменной стены вырвался сполох изумрудного огня, пронзил пространство пещеры и задел бок виманы.
Послышался треск, будто разорвали парусину, в кабине резко похолодало.
Гамаюн выговорил энергичное слово, заискрился весь, словно на него просыпался светящийся иней.
Вимана спикировала на бетонный купол, пропахала в камнях борозду и остановилась. Стены кабины перестали быть экранами, почернели.
– Ноги в руки! – Анурий Фокич исчез.
Буй-Тур бросился к выходу, выскочил из виманы в облако оседающей пыли.
Состояние сатори позволяло ему видеть в инфракрасном диапазоне спектра и замечать малейшие изменения обстановки в радиусе полусотни метров, поэтому от него не укрылась ни странная поза Гамаюна, застывшего на камне в десяти шагах, ни движение тусклых светящихся «привидений» за скалами и строениями.
«Привидения» представляли собой полевые оболочки прятавшихся в пещере людей. Трое из них излучали намерения определённого вида, говорящие об их принадлежности к охране подземного поселения. Четвёртое «привидение» представляло собой ауру сильного, злобного и уверенного в себе человека. Пятое Буй-Тур узнал бы из миллиона без особого напряжения, потому что оно характеризовало Аглаю.
В пещере воняло соляркой, асфальтом, пылью, железом и серой. Воздух был тяжёлым и спёртым, но дышать им было можно.
Уловив запах серы, Буй-Тур невольно усмехнулся: подземелье нельзя было назвать ни адом, ни чистилищем, и тем не менее его угрюмость и запахи навевали жуть.
– Эй, русские! – разнёсся по залу зычный голос, породив серию гулких отголосков. – Вы в ловушке! Сдавайтесь!
Буй-Тур не стал ждать продолжения, будучи уверенным, что от него не ждут военных действий. Он вогнал организм в сверхскоростной режим и метнулся к «привидениям» охраны.
Первого охранника, одетого в спецкомбинезон и вооружённого автоматом, он ударом в шлем сбросил с трёхметрового уступа в ложбину с водой.
Второй открыл стрельбу, но двигался он гораздо медленнее, поэтому серьёзного сопротивления не оказал, после чего последовал за напарником.
Третьего Буй-Тур обошёл сзади и хладнокровно прострелил ему плечо из автомата, отобранного у предыдущего противника. На всё движение ему потребовалось меньше двадцати секунд.
В пещере установилась тишина.
Остановившись, он обернулся, полагая, что Гамаюн в это время успел освободить внучку. Однако увидел старика, стоявшего на прежнем месте.
Никуда не делся и Мандель, продолжая излучать в привычном для него диапазоне самоуверенного пренебрежения ко всему на свете, с большой долей злобной мстительной враждебности.
Наоборот, он явно наслаждался ситуацией, потому что вдруг вышел из-за укрытия, толкая перед собой Аглаю и направляя ей в висок ствол пистолета.
– Эй, витязь, может быть, посоревнуемся, кто из нас быстрее?
Буй-Тур сделал к нему шаг и остановился, услышав отчётливый голос Анурия Фокича, шариком вонзившийся в ухо:
– Стой, где стоишь! У него синх!
– Отец, нас двое…
– Он не один!
Буй-Тур напряг зрительно-чувственную сферу, раздвигая диапазон экстрасенсорного восприятия, и обнаружил за спиной Манделя зыбкую, кружевную, почти невидимую, эфемерную тень.
– Ну, что Гордей Миронович? – насмешливо сказал Мандель. – Слабо рискнуть её жизнью?
– Отпусти! – глухо проговорил Буй-Тур.
Мандель визгливо рассмеялся.
– Стань на колени! И я, может быть, пощажу её.
Гамаюн поднял вверх ладонь, с кончиков пальцев которой сорвалась длинная золотистая искра.
– Великий Отец, выйди, поговорим.
Эфемерная призрачная тень за спиной магистра исчезла, и перед Гамаюном сформировалась фигура человека в удобном арктическом костюме «урс», какие использовали путешественники по северным территориям мира.