Вряд ли могла быть более счастливая вечеринка во всем Китае, чем в доме доктора Джона Тани Кэрролла той ночью. Он был Кэрроллом из Карролтона, этим именем была подписана Декларация независимости. Он был суровым добросовестным человеком. Без глубоких убеждений такой человек не пришел бы в эту часть мира. Он работал по десять часов в клинике здесь и в другой клинике в городе. А награда ждала его на Небесах, конечно же, он не в Хэнъяне. Мать была преданной душой, которая разделяла каждую мысль мужа и воспитала троих детей, чтобы следовать по его стопам. Короче говоря, это был христианский дом в хорошем смысле слова. Ланни желал, чтобы их можно было бы увидеть в разных частях земли, которые он посетил. Он сказал себе, что согласен принять Тридцать девять статей Англиканской церкви, если люди не смогут найти никакой другой основы для практики братства.
XII
Новобрачных соединила англиканская церковь. И было бы правильно, чтобы их союз был бы реализован под кровом той же церкви. В течение двух недель они никогда не оставались одни. Теперь они оказались в гостевой комнате с кружевными занавесками на окнах, скатертями на столах, «брызговиком» на стене за умывальником. Словом, утончённость дома среднего класса тридцатилетней давности, включая свежевыглаженные простыни и наволочки на кровати. В это место почти невообразимой роскоши Ланни привел свое вновь завоеванное сокровище. Он сел рядом с ней, взял ее руки и посмотрел в ярко-карие глаза, в которых чувствовался ум, а теперь немного страха.
«Я буду нежен и добр», — сказал он. — «Я знаю, как сделать тебя счастливой, и я сделаю это, и ничего больше. Это произойдёт сегодня ночью и во все другие ночи и дни». Это было своего рода дополнением к брачному договору, что церковники называют работой сверх необходимости.
В этом длинном путешествии Ланни мог поискать случай вступить в свои, что мир назвал «супружеские права». Но это сильно огорчило бы его новобрачную среди грязи и дискомфорта примитивного мира. Он это знал, и его внимание глубоко ее тронуло. Теперь она ответила: «Мое сердце твое, Ланни. Я доверяю тебе, поскольку я никогда не доверяла никому с детства, когда я доверяла всем».
«Скажи мне», — продолжил он. — «Ты хочешь иметь ребенка?»
— Я всегда думала, что их никогда у меня не будут, но я должна любить твоего ребенка.
«Это будет сильно мешать литературной деятельности», — предупредил он.
— Я могу всё устроить, я много думала об этом.
— Ты обнаружишь, что Америка в войне, тотальной войне. Помощь найти будет трудно.
— Я найду кого-нибудь, не волнуйся.
— Дорогая, я должен быть честен с тобой. Когда я вернусь домой, мне будет дано задание. Я пытался выяснить, что это будет, но не смог. Это задание может забрать меня от тебя надолго, и оно может быть опасно.
— Это тем более причина для того, чтобы иметь твоего ребенка, и не задерживаться с этим. Давай будем счастливы, пока можем.
Он поцеловал ее и приложил к ней свою выбритую щеку и прошептал: «Срывайте розы поскорей, Подвластно всё старенью». Следующая рифма шла «тенью», поэтому он не закончил строфу [96]. Вместо этого он сказал ей: «Я нашел правильную женщину, и я собираюсь сделать ее счастливой».
«Ты тоже должен быть счастливым, дорогой», — возразила она. — «Я не хочу быть эгоистичной женой».
«Не беспокойся об этом», — ответил он. — «Я был одинок в течение долгого времени, и теперь у меня есть именно то, что я хочу». Он улыбнулся близко к ее губам: «Все, что тебе нужно сделать, это направить меня, и я стану идеальным любовником!»
XIII
Утром они осмотрели миссию. Там была школа, аптека и небольшая больница, столовая и кухня, прачечная и коттеджи для руководителей и общежития для работников и работниц. В центре этой древней забытой земли был создан и поддерживался небольшой уголок американской цивилизации. У него было название Chung Hua Sheng Kung Hui (Святая католическая церковь в Китае или англиканско-епископская провинция Китая). Ланни слышал, что над миссионерами насмехались, что они живут по американским стандартам. Но, попробовав другой образ жизни, он был уверен, что ни один американец не сможет жить, как живут китайские массы, и в то же время вести интеллектуальную или профессиональную работу. Вскоре он заметил, что все эти люди были худыми. С ростом цен их небольшие зарплаты теряли ценность, и никто не получал достаточно еды.
Ланни разговаривал с некоторыми из китайцев и задавался вопросом, как много из них были «рисовыми христианами». Конечно, он не мог заглянуть им в душу, но он мог видеть, что они более или менее хорошо изучали английский, и многие могли читать по-английски. Они научились блюсти чистоту и использовать современную технику. Им не нужно было учиться упорно работать. Все на Дальнем Востоке работали упорно, за исключение очень богатых и порочных, таких как опиумные наркоманы, картежники и другие паразиты. Новообращенные миссии знали, что существует такая вещь, как идеал альтруизма, и они, по крайней мере, заплатили дань, которую порок платит за добродетель.
Наибольшее удивление гостя вызвала политическая атмосфера, которую он обнаружил в этой миссии. Он привык думать об англиканской церкви как о прибежище, возможно, о последнем прибежище благовоспитанного и изысканного консерватизма. Так было в Ньюкасле и еще больше на Французской Ривьере. Все «лучшие люди» посещали её вместе со своими врачами, юристами и поставщиками — часто по деловым соображениям — и с их тщательно подобранными гувернантками, секретарями и горничными. Вряд ли кто-то еще посещал её, и если бы их убрать, то не было бы никакой церкви. Но здесь Ланни обнаружил, что преобладающим политическим окрасом миссии был Розовый с вкраплениями яркого красного. Он подумал, сумели ли древние китайцы обучить своих учителей? Или могло ли быть так, что ежедневный контакт с нищетой Востока привел Церковь Иисуса к мировоззрению её Основателя, который Сам жил в таких же условиях?
Какова бы ни была причина, но епископ этой епархии со штаб-квартирой в Ханькоу был на протяжении сорока двух лет законченным сторонником масс в их борьбе против помещиков и ростовщиков. Он убедился, что так называемые «христианские генералы», которые отрубали головы тысячам коммунистов, не были идеальными представителями «скромного Назарянина». Епископ Руц ушел на пенсию три или четыре года назад, но его портрет полного, лысого и очень решительного священнослужителя все еще висел в главном зале миссии, и его дух все еще доминировал над этим учреждением. Он объявил себя «христианским революционером» и пригласил так много ненавистных красных укрыться в его доме, что его враги окрестили это место «осью Москва-Царство Небесное».
XIV
Священник этой миссии был пожилым китайцем, доктором Йи Юань-цаем. Добрый, мудрый и набожный создатель христианских новообращенных. Ланни объяснил ему обстоятельства своего брака в Гонконге и своё желание, чтобы у брака была та юридическая сила, которая была не доступна под дулами японцев. Д-р Йи заверил его, что в соответствии с китайским законодательством он обладает всеми полномочиями для проведения церемонии и что его законность будет признана союзным правительством Соединенных Штатов Америки. Так пара встала в доме Кэрроллов и в присутствие этого семейства возобновила свои обещания. Ланни отправил своему отцу еще одно сообщение по беспроводной связи, объяснив все обстоятельства. Робби был тот, у кого должна быть полная ясность, в случае, если рок, который пропустил Ланни в Гонконге, достанет его где угодно по дороге домой.
96
[96]