VII
Еще раз агент президента подумал, что выполнил свой долг, и начал вставать со стула. Но снова Босс хотел поговорить. «Я вижу вас не очень часто», — заметил он. — «И я вижу много людей, которые знают меньше. Расскажите мне, что вы думаете по поводу этой ссоры в Виши».
Так Ланни пришлось прочесть одну из своих лекций, объясняющую разницу между двумя людьми, которые контролировали марионеточное правительство «Свободной Франции». Один из них был человеком без каких-либо принципов, желающий наняться к нацистам, поскольку он ранее был на службе у Comite des Forges, организации хозяев французской стали и вооружений. Другой был человеком самых жестких принципов, набожным католиком, который делал все, что в его силах, чтобы спасти Францию, но эта Франция означала для него древнюю католическую, управляемую доброжелательной отеческой опекой. Маршал пользовался доверием многих французов, а Лаваля презирала даже его собственная банда. Маршал был старым и слабым, и никогда не был сильным человеком. В прежние времена его начальник маршал Фош сказал о нем: «Когда нечего делать, тогда эта работа для Петена». Ланни добавил: «Возможно, это та работа, которую он имеет сейчас. Нацисты требуют действий, и этот упрямый старый вояка обещает, а потом находит оправдания и задержки, и ничего не происходит».
— Как вы думаете, что немцы будут с ним делать?
— Я бы не хотел бы строить догадки, но скорее всего, они не позволят ему что-либо сделать с Лавалем. Нацистам эти двое очень нужны. Они не хотят оккупировать остаток Франции при нынешнем состоянии дел.
— Куда они пойдут? На Балканы?
— Похоже туда, если они смогли бы получить Грецию и Крит, то смогли бы бомбардировать Суэц, и это создало бы трудности для англичан. Они будут направляться на нефть, будь то в Месопотамии или на Кавказе. Европа висит там на волоске.
Президент задумался, затем сказал: — Я скажу вам секрет, Ланни, что-то очень секретное, это сделает вас счастливыми.
— Хорошо, губернатор, честно говоря, мне бы маленькое счастье прямо сейчас не повредило.
— Это то, о чем вы просили меня в течение долгого времени. Я собираюсь помочь Британии, но не военным путём, конечно, а финансово, и мы можем изготовить все, что им нужно. Последнее сообщение Лотиана убедило меня, что это больше нельзя откладывать.
— Хорошо, губернатор, когда вы это сделаете, я встану и станцую джигу, где бы я ни был.
— В ближайшие дни я собираюсь провести очередную беседу у камина [32]. Я написал её в Тускалусе. Хотите её прочесть?
— Я был бы так горд, как та собака с двумя хвостами, о которых я вам однажды рассказывал.
— У вас могут быть предложения. Возьмите этот стул и включите свет рядом с ним. Вот текст, вы читаете его, а я продолжу свою работу.
VIII
Так Ланни Бэдд провел самых счастливых полчаса своей жизни. Ему показалось, что он видит, как рушатся башни национал-социализма, и появляется прямо перед его глазами новая вселенная отсутствия войны. Это была беседа у камина всем беседам беседа. Это был сигнал горниста Америке и всему миру. Ланни прочитал:
«Ось Берлин-Рим-Токио не просто признается, но заявляет, что не может быть окончательного мира между их философией правления и нашей философией правления… Не может быть никакого умиротворения с жестокостью. Не может быть никаких объяснений с зажигательной бомбой. Теперь мы знаем, что страна может заключить мир с нацистами только ценой своей полной капитуляции… Британский народ ведет активную войну против этого нечестивого союза. Наша собственная будущая безопасность во многом зависит от результатов этой битвы. Борьба Демократии против завоевания мирового господства сейчас в значительной степени получает помощь и должна получать ещё в большей степени путём перевооружения Соединенных Штатов и путем отправки каждой унции и каждой тонны вооружений и материалов, которые мы можем выделить обороняющимся на переднем крае… В нашей решимости помочь Великобритании не будет узких мест. Ни один диктатор, ни одна шайка диктаторов не ослабит эту решимость угрозами того, как они будут истолковывать эту решимость».
Когда чтение закончилось, агент президента сиял. Но он сидел, молча, пока шеф не поднял глаза от документов, которые он подписывал.
— Ну, Ланни, как дела?
— Это абсолютно великолепно. Если вы не передумаете, губернатор…
— Время для раздумий окончено, теперь настало время для действий. У вас есть какие-то предложения?
— Я помню, что в начале прошлой войны сэр Эдвард Грей говорил об Америке как о 'резервном арсенале союзников' я думаю, что это было так. Обстоятельства те же, и вы можете оживить эту фразу. Что вы думаете о фразе: 'Мы должны стать великим арсеналом демократии'?
Президент задумался. «Хорошая фраза», — решил он. — «Найдите место, куда она подойдет и впишите». Он вернулся к подписанию документов, а Ланни снова просмотрел текст. Когда он вставил свою небольшую фразу, он был, буквально, счастлив, как та необычная английская собака. [33]
IX
Ланни вернулся в Нью-Йорк на поезде, а через два дня он получил уведомление о том, что его паспорт был готов. Он позвонил своему отцу, который устроил ему проезд на Клиппере в Лиссабон. На эти огромные летающие лодки сейчас было трудно попасть. Там места занимали британские офицеры и бюрократы обеих стран. Но Робби позвонил Хуану Триппе, президенту Pan American Airways. Когда один человек руководит полётами сотен самолетов, а другой производит их сотнями, они рады оказать услугу друг другу. Мистер Триппе спросил: «Когда ваш сын хочет лететь?» Робби ответил: «Как можно скорее после Рождества». Другой посмотрел в свои записи и сказал: «Мы устроим его в последний день года?» Робби ответил: «Спасибо, я пришлю вам чек».
Старый шельмец, возможно, мог получить место и до Рождества, если бы попросил об этом, но он хотел, чтобы Ланни провел отпуск с семьей. Думал ли он удержать его вне опасности на несколько дней дольше? Или он говорил с Эстер, и ему сказали, что Пегги проявляет живой интерес к своему кузену, и что, если он останется и побудет на праздничных торжествах, то сможет понять, какой она была приятной молодой женщиной? Ланни задавался вопросом, не думал ли его отец «о той немецкой женщине», которая много лет преследовала мысли Бьюти. Бьюти не знала, что Ланни был женат на этой женщине, и что нацисты убили ее в одном из своих застенков. Робби, возможно, думал, что Ланни все еще связан с ней, и что, если его можно заинтересовать подходящей девушкой, то он может поселиться в Ньюкасле или Нью-Йорке.
Во всяком случае, Ланни остался до тех пор, как ему было указано, и не слишком беспокоился, потому что лучше угождать своим друзьям, чем обижать их. Он танцевал с Пегги Ремсен, потому что было бы грубо избегать ее, и она пришла на обед, потому что Эстер пригласила ее, когда там был Ланни. Мачеха предложила, чтобы он взял девушку прокатиться по прекрасному зимнему пейзажу на холмах Коннектикута, и Ланни согласился. Он сам любил зимние пейзажи. Он рассказывал истории о коллекциях старых мастеров и о политических интригах старой Европы. Такие подробности были пригодны для девственных ушей. Когда она спросила, не считает ли он нацистов отвратительными людьми, он объяснил, что в Европе существуют различные злые силы, которые пытаются бороться за власть, и иногда бывает трудно сделать выбор между ними.
Тем временем ужасная бомбардировка Британии продолжалась ночь за ночью. Это был один город, потом еще один, и огромную растянувшуюся столицу редко щадили. Ночи были длинными, и это было время смерти и разрушения. Одним из результатов этих бомбардировок были телеграммы и телефонные звонки, осаждавшие Робби Бэдда, и гости из Вашингтона и из-за границы. Им нужны самолеты, больше самолетов, еще больше самолетов. Они хотели, чтобы Робби отбросил осторожность и расширился, и, когда он пытался защитить интересы своих акционеров, его посчитали упорным реакционером. Сколько будут стоить акции любого американского завода, если Великобритания падёт?