«Гарри Хоп (Хмель)», как его назвал его шеф, не терял времени, забравшись в самолет, но открыл обширный портфель и начал изучать документы. Он делал это всю поездку, и Ланни не прерывал его. Ланни, возможно, привлек внимание, если бы он сказал: «Я был с президентом в его спальне сразу после того, как он вернулся из Уорм Спрингс». Но Ланни не мог это сказать. Он даже не мог сказать, что он был сыном президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт и уезжал за границу по делам своего отца. Он должен был говорить: «Я искусствовед и обитатель башни из слоновой кости», и это не заинтересовало бы самого трудолюбивого рассыльного в Америке.
Ланни знал, что Гарри Хопкинс отправился в Англию, чтобы помочь выполнить обещания, которые Ф.Д.Р. только что провозгласил публично. В документах, содержащихся в его портфеле, были данные о том, что Америка готова делать сейчас и в ближайшие месяцы. Без сомнения, они будут представлены Черчиллю и его помощникам и сравнены с их графиком того, что они хотели иметь. Агенту президента очень хотелось просмотреть эти документы. И он утешил себя, представив сцену, которая случится на следующий день после окончания этой мрачной борьбы. Он встретит сына шорника в спальне Белого дома, а Ф.Д.Р. скажет: «Гарри, это мой друг Ланни Бэдд, который был одним из моих самых полезных агентов со времен Мюнхена. Относитесь к нему с уважением, потому что мы не могли бы выиграть войну без него!»
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В бесчестье коренящуюся честь [34]
I
Маленький город Виши был таким же переполненным и неудобным, каким его оставил Ланни Бэдд. С той лишь разницей, что широкая долина реки Алье тогда пылала жаром, а теперь там было очень холодно. Немцы отобрали большую часть топлива Франции и большую часть подвижного состава, и люди страдали от необычайно суровой зимы. Ланни казалось, что ему было комфортно во Франции Виши, только когда он быстро ходил или находился в одной из гостиниц, которые были захвачены для правительственных учреждений.
Он не хотел казаться секретным агентом и не считал нужным афишировать свои родственные связи с президентом Бэдд-Эрлинг Эйркрафт. Он хотел быть частным лицом, зарабатывающим себе на жизнь торговлей произведениями искусства. Поэтому он не стал просить помощи в поиске жилья, а бродил по домам с меблированными комнатами и получал дешёвую меблированную комнату, уплатив владельцу лишнюю сотню франков за ночь, заставив его перебраться в свой подвал. Документы Ланни были в порядке, те пропуска, которые Лаваль получил для него, все еще действовали, хотя сам fripon mongol находился в Париже, куда его доставили немцы для его же безопасности. Ланни бродил по городу, смотрел на достопримечательности и купил картину для старой миссис Фозерингэй, а другую для миссис Форд и договорился об их доставке. Он догадывался, что за его действиями наблюдают, и что вскоре наблюдатели решат, что он безвреден.
Еда была обильной, так как район сам производил продукты, а немцы, пытаясь подружиться, не слишком много реквизировали. Обедая в кафе, Ланни искал знакомые лица и натолкнулся на человека, которого он знал в Париже. Это был журналист-сноб по имени Жак Бенуа-Мешен, который представлялся прожигателем жизни, что означало, что он тратил больше денег, чем обычно зарабатывал. Молодой и стремящийся подняться, он был одним из людей Курта Мейснера в Париже и написал двухтомную работу о вермахте, настолько хорошо, что нацисты перевели её на несколько языков. Впоследствии он был взят в плен, но был освобожден и отправлен в Виши, потому что Отто Абец мог использовать его там.
Теперь Ланни обнаружил, что Бенуа-Мешен был взят в правительство на довольно важный пост, но все же он не мог жить на одну зарплату. На стороне он считал себя авторитетом в антиквариате, и Ланни купил у него маленькую картину по высокой цене, не торгуясь. И они подружились, а Ланни получил возможность слушать сплетни, лившиеся потоком. Он побывал во многих теплицах интриг, но их нельзя было сравнить с почти замерзшим Виши. Беспомощность правительства, невозможность чего-либо совершить сделало основной профессий мужчин и женщин плести интриги, действовать за кулисами и вышёптывать секреты. Здесь хватило бы на всю Европу политиков и потенциальных государственных деятелей, их жен и любовниц. Но у них была только меньшая и бедная половина Франции, и они могли говорить только о том, что разрешено делать, потому что в каждом городе повсюду были немецкие комиссии и агенты, наблюдавшие, докладывающие и отдававшие приказы.
Это дало мсьё Бенуа-Мешену возможность рассказать своему богатому и великодушному американскому другу все о ссоре между главой государства и его вице-президентом, которая потрясла мир месяц назад. Оказалось, что информатор Ланни невольно стал тому причиной. Он предложил своему начальнику, что было бы милостивым жестом, если бы фюрер отправил в Париж останки несчастного сына Наполеона, известного французам как 'L’Aigloin' орлёнок, который умер узником в Австрии. Останки были помещены в склеп в Париже с величественной церемонией, и Петен был приглашен для участия. Но старый маршал узнал или подумал, что узнал, что это была ловушка, поставленная предателем Лавалем, чтобы передать его в руки немцам и удерживать его там. Кроме того, у Петена были несомненные доказательства того, что этот мошенник пытался использовать подразделения североафриканской армии в интересах немцев. Поэтому он призвал к отставке всех членов своего кабинета, а затем принял отставку только у Лаваля и отправил его в тюрьму.
Вот такая была мелодрама! Белокурый, мечтательный молодой француз с множеством жестов рассказал, как Отто Абец получил новости в Париже и взорвался в ярости и отправился в Виши с отрядом своих доверенных эсэсовцев. Он приказал немедленно освободить Лаваля, но не посмел сбросить Петена. Было несколько дней споров и ругательств, и Бенуа-Мешен был вызван на консультацию, которой он очень гордился. Фланден, новый вице-президент, высокий, худой, давний умиротворитель, сумел убедить Абеца в том, что он был человеком, которому можно доверять, и поэтому губернатор Парижа увёз Лаваля, а у Виши появился еще один шанс на жизнь, хотя никто не догадывался на какой промежуток времени.
II
Кем был этот адмирал Леги, который называл себя католиком и был послан протестантом Рузвельтом расшатать политические основы католической Франции? Правда ли, что Рузвельт был масоном, и что он был евреем или имел еврейскую кровь? Правда ли, что он был на службе у Моргана и Моргентау и других евреев с Уолл-стрита? Такие вопросы были заданны журналистом, который читал нацистские газеты в течение десятилетия и помогал их писать. Ланни должен был сказать, что трудно быть уверенным в таких вещах. Однако, было правдой, что в Америке быстро росла оппозиция интервенционистской тактике Рузвельта, и из того, что он слышал, он нисколько не удивился бы, если бы в утренней газете прочитал, что президент разделил судьбу Лаваля и был свергнут.
34
[34]