- Незачем, - вдруг звучит ответ. – Еще неизвестно, на сколько мы здесь застряли. Не хочу провести несколько часов в компании трупа. Живой ты мне больше нравишься.
Я начинаю тихо смеяться.
- Сочту это за комплимент.
Терренс кивает, словно разрешает мне это делать.
В комнате становится тихо, и от этого особенно отчетливо слышны голоса за дверью и приказы как можно скорей ее открыть, и кто-то угрожает Терренсу, говоря, что если он со мной что-то сделает, то так просто от этого не отделается. Слышно, как над столом тихо трещит старая лампа. Она иногда начинает мигать на какие-то секунды, освещая комнату полностью, но затем вновь тускнеет, погружая ее в полумрак. Я понимаю, что время знакомства закончено. Пора прекращать вести светскую беседу и переходить к делу.
- Расскажи мне о ней, - прошу я, вытаскивая из кучи бумаг, которую приготовил в самом начале, фотографию девушки. Хотя это тогда, семь лет назад, она была девушкой, сейчас же она женщина, что недавно справила свое тридцатидвухлетие. – О Руни Стрик.
На лице Терренса отражается просто гамма эмоций, которых я вовсе не ожидал увидеть, когда он смотрит на фотографию. Это были нежность, отчаяние, тоска, злость, боль. Цепи наручников ударяются о поверхность стола, когда он кончиками пальцев прикасается к краю снимка. На фотографии молодая девушка двадцати двух – двадцати пяти лет с густыми черными волосами, что блестят на солнце. Она стоит на зеленой траве под ветками старого дуба и с нежной улыбкой смотрит в объектив, чуть склонив голову к правому плечу.
- Как она тебя называла? – спрашиваю я. – Терренс? Тер?
- Терри, - почти неслышно отвечает Терренс.
- Терри? Это она придумала? - вместо ответа медленное покачивание головы. – Ты сам просил? – все такой же неспешный кивок.
Я удивленно хмыкаю. Мягкое обращение совсем не вяжется с характером Леонетти. В то время, когда он встречался с девушкой на снимке - с Руни, он уже убил двух подростков.
Убийство – это не просто отнятие чьей-то жизни. Это насильственное отнятие. Высшая точка доминирования. Человек, который способен на убийство, хочет, чтобы другие ему подчинялись, он хочет властвовать, командовать, хочет признания для себя как человека более высшего, чем остальные. И такой человек не потерпел бы, если к нему обращались ласково, как к ребенку.
Очередная нестыковка в характере Терренса.
Восхитительно!
- Расскажи, почему ты ее не убил тогда, во время своего первого побега?
Терренс поднимает на меня свои карие глаза.
- Потому что я ее любил…
Руни была намного старше меня, но ни ее, ни меня разница в возрасте не смущала. Мы только познакомились, но уже почувствовали, что являемся родственными душами. Мы могли болтать полночи напролет о какой-нибудь чепухе и чувствовать себя при этом совершенно счастливыми. Я еще ни с кем такого не испытывал.
Но все это исчезло в тот день, когда мое лицо впервые показали по телевизору, когда полицейские наконец-то вычислили убийцу, и когда Руни позвонила им и сообщила, где меня можно найти…
Она сдала меня… Предала… Я бы должен был ее ненавидеть, но не мог. Особенно после того, как она пришла навестить меня в тюрьме. Я был счастлив, потому что девушка, которой было бы наплевать на меня, ни за что бы не пришла ко мне и не стала бы в приступе ярости проклинать меня, и тем более плакать. Нет, я был небезразличен ей, и это дало мне стимул к тому, чтобы выбраться из заточения, выбраться на волю, где мы с ней могли начать все с начала.
На побег ушло больше времени, чем я рассчитывал, но я все же это сделал. Правда, мне почти сразу пришлось столкнуться с препятствием на моем пути. Руни переехала, и куда, я не знал. Пришлось поухаживать за молоденькой девчонкой из почтового отделения, чтобы она смогла сказать новый адрес. Она была очень доброй и красивой, пускай и немного глуповатой. Но мне все равно было жаль убивать ее, но я ничего не мог поделать, в тот момент, когда адрес оказался у меня в руках, по гребанному телевизору, что висел в самом дальнем углу, шли новости и мою фотографию показали на весь экран. Глупенькая Нэнси взглянула на него и моментально узнала меня. До сих пор помню, как неверие в ее глазах смешалось с ужасом…
Именно такой же взгляд был у Руни, когда она открыла мне дверь, и я пересек порог ее нового дома. Она хотела сбежать от меня, она хотела позвонить в полицию, она хотела застрелить меня при помощи пистолета, что хранила в комоде, но я простил ей все это. Так же как и простил предательство. Правда, на ночь мне все же приходилось ее связывать, но это только для того, чтобы она вновь привыкла ко мне. Может, у нас все бы и получилось, если бы не чертовы соседи, которые постоянно звонили в дверь, и то, что Руни надо было выходить на работу. Пришлось в срочном порядке уезжать оттуда и искать новое место обитания.
Одинокий, полуразвалившийся домик в лесу, как ничто другое подходил для этого. Непривычная, тяжелая среда обитания отлично сплачивает людей, а именно сплоченности не хватало моим отношениям с девушкой. Но ее почему-то не устраивал наш новый дом! Она стала плакать. Я с самого детства был слаб перед женскими слезами. Я терялся, пугался, совсем не представлял, что делать, и мне моментально хотелось защитить плачущую от всего мира, именно поэтому все подростки, которых я убил, были исключительно парнями. Тогда я тоже не смог себя сдержать и моментально обнял дрожащую девушку, крепко прижимая к себе и целуя ее волосы.
- Ну-ну, успокойся, моя Руру. Не волнуйся, все будет хорошо. Я знаю, сделал тебе больно и разочаровал тебя, но и ты причинила мне ужасную боль, но я не в обиде на тебя, слышишь? Я все тебе прощаю, и ты мне прости мои грехи. Я люблю тебя. Очень сильно. Я хочу быть только с тобой. Я понимаю, что тебе надо время подумать, но со временем же ты ведь снова сможешь меня полюбить. Хотя бы чуть-чуть.