- Тебе сказать правду?
- Было бы неплохо, - киваю я.
Невесело усмехнувшись, он уставляется на потолок, раздумывая, стоит ли посвящать меня в подробности. На секунду прикрыв веки, он сглатывает и сомнительно косится на меня. Мой настойчивый взгляд сигналит, что у парня просто нет другого выбора, как быть предельно откровенным со мной. В противном случае, он отправится обратно на улицу.
- Это должно остаться между нами, - предупреждает Ярослав.
- Хорошо, - принимаю условие я.
После недолгой паузы он холодно и довольно жестко произносит:
- Я избил отчима. Сильно. Пришлось вызывать скорую.
Поджав губы, он проводит пальцем по костяшкам.
Я застываю , переваривая его признание. А когда отмираю, первым делом включаю настольную лампу, чтобы лучше видеть Ярослава. Он выглядит паршиво. Это относится к его общему состоянию. На содранных костяшках засохшая кровь, выражение лица удрученное, а взгляд полон злости.
- Зачем ты это сделал? – осторожно спрашиваю я.
- Он опять напился и поднял руку на мою мать. Я предупреждал его. Я поклялся прикончить урода, если он ещё хоть раз посмеет... – стиснув зубы, он гневно морщит лицо и закрывает глаза.
Пластик подоконника скрепит от того, с какой силой парень сжимает его край. Ярослава переполняет ненависть и боль. В его семье происходит настоящий кошмар. Услышав подробности, мне становится не по себе, в грудь забивается тяжесть. Мне сложно что-либо выдавить из себя в ответ. Но я понимаю, что он нуждается не только в ночлеге, но и в моральной поддержке.
Сочувствующе поджав губы, я выпускаю воздух из скукоженных легких и поворачиваюсь к комоду. В верхнем ящике хранится аптечка. Я достаю перекись и ватные диски.
- Дай руки, - практически шепотом прошу я.
Звучно сглотнув, Ярослав кладёт ладони на свои бедра и молча наблюдает за тем, как я принимаюсь обрабатывать его костяшки.
- Как давно это продолжается? – спрашиваю я, пока шипит перекись.
- С того самого момента, как она сошлась с отчимом. Уже лет десять точно.
- Но почему она до сих пор живет с этим тираном? – искренне негодую я.
- Каждый раз я задаю ей этот гребанный вопрос, и каждый раз, она побитая, в синяках, в слезах, шлёт меня к чёрту. Похоже моя мать – просто идиотка, которая любит этого урода, больше чем себя и своих детей.
Его слова пропитаны презрением к собственной матери. Но в то же время он несомненно любит её и потому защищает от нападок отчима.
- Может ей некуда уйти, или она испытывает финансовую зависимость от отца? – копаю глубже я.
- Отчим не миллионер, чтобы терпеть его ради денег. Скажи мне, как девушка, - он пристально заглядывает в мои глаза. – Ты бы продолжила жить с человеком, которого любишь, если бы он поднял на тебя руку? Имея при этом маленькую дочь, которая видит всё это дерьмо…
Я притихаю, но не от того, что мне сложно ответить на вопрос. Для меня ответ однозначен. Мне просто стало невыносимо больно за всю ситуацию, которая происходит в их семье. Моё сердце сильно сжимается при мысли об Анюте, которая не выбирала таких родителей, которая ни в чём не виновата, и которая уж точно не заслужила детство, омрачённое насилием в семье.
- Конечно, нет, - мотаю головой я. – Но я не праве осуждать твою мать. Думаю, никто не в праве. Даже ты.
Мне от всей души жаль бедную женщину, которая находит причины для того, чтобы оставаться с этим ужасным человеком.
- А вот к твоему отчиму очень много вопросов… - продолжаю я, испытывая презрение ко всем конченным мужчинам, которые позволяют себе издеваться над теми, кто слабее их. – Надеюсь, он не трогает Анюту?
- Если б он только посмел, его бы уже не было в живых, - жестко отрезает Ярослав.
Он сильно сжимает кулаки, которые я только что промокнула ватой. Пары ранок начинают кровоточить по новой. Поджав губы, я капаю перекись и просушиваю.
- Я бы давно ушёл из дома, если бы не сестра, - признаётся Мятежный. – Я успокоюсь, если отчим уйдёт от матери или же сдохнет. Этого горбатого по-другому не исправить.
Грубые выражения вызывают внутреннюю дрожь. В нём слишком много ненависти к отчиму. Это чувство очень опасное. Оно либо сделает человека сильнее, либо отравит подобно цианиду. Мне бы очень не хотелось, чтобы Ярослав стал жертвой собственной ненависти.
Я тихонько дую на мужские костяшки, потом поднимаю голову и смотрю в глаза Мятежному.
- Я верю в то, что каждый человек рано или поздно ответит за свои грехи. Не стоит брать на свою душу лишнего... – говорю я. – Не факт, что ты вывезешь последствия.