Лукавая усмешка раздвинула чувственные губы, и мне начало казаться, что она вообще никогда не покидает его лица. Он постоянно смеется надо мной! Мерзавец!
- Потому что чем больше я пострадаю, тем дольше ты будешь меня лечить и, соответственно, находиться рядом со мной. – Он пожал плечами. – Все просто, моя ведьма.
Перед внутренним взором как живое вспыхнуло лицо Зарницкого в тот момент, когда я встала, закрывая собой Бравого. Его взгляд. Его боль.
- Перестань, - резко выдохнула я, отступая на шаг. – Перестань меня так называть! У тебя нет на это никакого права!
Темные глаза сузились, и мужчина хотел подняться, но передумал и остался сидеть. Это была не слабость, я прекрасно осознавала, что даже потеряй Бравый четыре литра из пяти, мое убийство не займет и секунды его времени. Он тоже это знал. И решил лишний раз не пугать. Добрый какой.
Вот только поздно уже.
Но я не успела даже дернуться, как мою руку схватили и сжали, потянув вниз, заставляя наклониться к его лицу.
Это было очень опасное положение – нос к носу. И его губы почти касались моих. Сколько бы я не пыталась уклониться, если хотела, чтобы конечность осталась при мне, приходилось стоять на месте.
- Запомни, моя ведьма – только у меня оно есть! – прорычал Владислав, неотрывно глядя мне в глаза своими – уже полностью золотыми. – И я разорву любого, кто посмеет хотя бы глянуть на тебя так, как не положено смотреть на чужую женщину. Я понятно выразился?
Холод пробежался вдоль позвоночника, оставляя мурашки на руках, и оборотень заметил это. Я же не шевелилась и дышать старалась как можно тише – ни секунды не сомневалась в его словах. Вот даже мысли такой не возникло.
Когда дверь начала открываться, я против воли выпрямилась, и руку Владислав выпустил, так что с дланью расставаться не пришлось, что радует. Виктор принес крупную поваренную соль и куски горного хрусталя с песком.
- Будьте добры – разотрите, - кивнув на осколки друзы, попросила я, беря в ладонь пригоршню соли и начиная пересыпать ее из ладони в ладонь.
- Что ты делаешь? – спросил Бравый, который Владислав.
- Делюсь силой и забираю остаточную негативную энергию, чтобы лечение прошло менее болезненно, - автоматически отозвалась я, следя за тем, как будущий Левый почти голыми руками крошит хрусталь. – Удобно быть таким сильным, наверное…
- Я не поэтому стану Левым, - улыбнулся Виктор. Вопросительно приподняла брови. – А потому, что лучший боец в стае.
- Лучший? – невольно переспросила я, оглянувшись на Владислава.
- После Вожака, - согласился брат пострадавшего. И протянул мне миску с истертым кварцем. – Достаточно?
- Да, спасибо, - отозвалась я, ссыпая соль туда же и пальцем перешивая кристаллы. – Вы снимаете бинты, я заживляю раны. Хорошо?
- Вик, выйди, - прежде, чем Левый открыл рот, скомандовал Владислав. Мужчина нахмурился, но ни слова против не сказал, а в дверях и вовсе ухмыльнулся. – Приступай, Виточка.
Дверь закрылась, отрезая нас от мира и оставляя меня один на один с полуголым мужчиной, который, если отбросить личную неприязнь, был красивым. И даже очень.
Когда-то я не понимала, почему Андрей так не любил ездить со мной на пляж. Потом подросла и, конечно, сообразила. Однако теперь на собственной шкуре испытала всю гамму ощущений, когда и дотронуться хочется, и нельзя, потому что… предательство.
Гвоздь программы был в том, что дотрагиваться как раз надо, но делать это нужно было… как врач осматривает пациента – холодно и беспристрастно, а не как влюбленная фанатка ощупывает своего кумира…
И никакой он мне не кумир! Наглый, самовлюбленный волчара!
С такими мыслями я шагнула вперед, прихватив с собой миску со смесью. Резким движением сорвала ближайший бинт, вытерла кровь и, черпанув соли с кварцем, приложила ладонь к ране. Владислав рыкнул с непривычки, когда соль начала разъедать царапину, но от большей реакции воздержался и вновь стал смотреть на меня, не отводя глаз ни на секунду.
Без разницы, что говорила ведьма, когда снимала проклятье, хоть анекдот рассказывала, лишь бы от чистого сердца и с добавлением силы. Лично я молилась Нинисине, Великой Богине исцеления и создательнице (к слову) оборотней, вспоминая заученные в детстве слова. Каждая из рас мира Тьмы молилась своей Матери, при этом почитая всех остальных.